— Я скажу тебе все, что смогу и как только смогу, — ответил Себастьян. — Боюсь, это придется сделать.
— Хорошо, — вздохнула Пип. — Тогда я буду учить Роуз разговаривать.
Когда она затопала вверх по лестнице, Себастьян, подняв бровь, вопросительно посмотрел на брата:
— Где все? Я десять раз пересказывать одно и то же не буду.
Нелл коснулась его руки:
— Только скажи, вы с Жозефиной… одного мнения об этом?
— Да.
Сестра потянула его вниз за плечо, чтобы поцеловать в щеку.
— Хорошо.
Молча повторяя про себя эту мысль, Себастьян следом за остальными пошел в гостиную. Их отряд обрел двух новых членов: Джона Райс-Эйбла и Энн Уитфелд.
— Добро пожаловать в игру, — кивнул свояченице Себастьян.
— Спасибо за доверие. Мы могли бы еще раз пробежаться по теме? Я только что обнаружила, что за мной ухаживают. — Миниатюрная блондинка улыбнулась профессору.
Тот, вспыхнув, улыбнулся в ответ.
Себастьян сел у камина. Его всегда там усаживали, то ли из уважения как к главе семейства, то ли считали стариком и думали, что он мерзнет.
— Хорошо. Я расскажу о сегодняшних приключениях, и мы еще раз прорепетируем.
— Нам сегодня лучше остаться дома. — Мария Эмбри поправила кружево на рукаве Жозефины.
— Никто, кроме слуг в этом доме, не знает, что сегодня случилось, — напомнила ей Жозефина. — И поскольку мы сказали, что будем там, и там будет мой жених, нам нужно присутствовать.
— Согласен. — Отец поправил перевязь и раздраженно глянул на Жозефину синими глазами. — Я благодарен, что ты решила вернуться, — продолжал он натянуто, — и рад, что Мельбурн понятия не имеет о твоей попытке сбежать. Но это ужасный эгоизм, Жозефина. Ты могла всех нас погубить.
Он уже сделал это с собой, подумала Жозефина.
— Именно поэтому я возвратилась, отец.
— Давайте больше не будем говорить об этом. — Мать жестом указала на холл. — Ты сегодня такая красавица, querida[8].
— Спасибо, мама. — Жозефина чувствовала себя красивой. Не из-за роскошного платья цвета лаванды и серебряной диадемы, но потому, что знала: Себастьян любит ее. И хотя от противостояния отцу ее охватывало чувство вины и замирало сердце, она сделала правильный выбор, возможно, впервые в жизни.
Сидя напротив родителей в карете, она пристально вглядывалась в сгущающиеся сумерки. Нервное возбуждение не оставляло ее, но она умела скрыть это даже от человека, который научил ее притворству. Жозефина задавалась вопросом, поймет ли когда-нибудь ее отец, как ему повезло, что Себастьян захотел быть милосердным к нему.
— Ты тихая сегодня вечером, — заметила мать.
— Моя жизнь меняется, — ответила она с улыбкой. — Есть о чем подумать.