Теперь мне оставалось только ждать.
Я сделал все, что было в моих силах. И дальнейшее уже зависело не от меня, а от обстоятельств, от сторонних людей. От того, например, насколько активен биолог Витя, насколько умен и расторопен сам Семен…
Так, в ожидании, прошли суббота и воскресенье.
Они тихо прошли. И я не знал, не догадывался, что это последние тихие мои дни в Енисейске!
* * *
Впрочем, и в тихие эти дни у меня тоже хватало забот. Виною всему тут была Верочка.
Отношения у нас сложились дружеские, весьма нежные… Началось это как-то незаметно, сразу же после моего приезда. Случайно заглянув в угловую чайную, я затем зачастил туда. Стал постоянным Верочкиным клиентом. Не могу сказать, чтобы я в нее влюбился, но что-то было в ней такое, что зацепило, затронуло меня. Какая-то ласковость, теплота, какая-то почти родственная заботливость… Старый бродяга, я всем этим не был избалован. И сердце мое дрогнуло.
Сердце дрогнуло, и однажды (это было полтора месяца назад) я пригласил ее к себе в гости. Она спокойно меня выслушала. И согласилась прийти в один из ближайших вечеров… Но я напрасно прождал ее тогда; она так и не явилась!
Я был, конечно, сильно раздосадован. И на некоторое время прекратил даже посещение чайной. Но потом все-таки заглянул туда и потребовал у Верочки объяснений.
Однако она ничего мне толком не объяснила. Сказала только, что хотела прийти, но не смогла…
— Почему? допытывался я. — Что тебе помешало? Родители?
— Ну что ты, — усмехнулась она, — родители вообще ничего не знают! И слава Богу. Они ведь люди старой веры… Если бы мой отец узнал, что у нас с тобой шашни, он бы, честное слово, тебя убил, а меня прогнал бы из дому.
— Во всяком случае, — пробормотал я, — мне бы хуже пришлось… Ну, ладно. Так что же все-таки помешало?
— Да так, одно обстоятельство, — уклончиво пробормотала она. И больше я ничего не смог от нее добиться.
Потом постепенно история эта начала забываться. Несмотря ни на что дружба наша сохранилась. А последние события ее еще подогрели, упрочили.
И вечером в пятницу, после того как мы побывали у Вити, я предложил Верочке немного пройтись, прогуляться…
Было уже без четверти одиннадцать. И город понемногу затихал, пустел, погружался в сон. Шумели только пивные на площади; там слышались вопли, кто-то пел, тягуче звенела гармоника. Но я не пошел туда, свернул в ближайший переулок. И вот когда я свернул, Верочка вдруг спросила:
— А куда мы, собственно, направляемся?
— Ко мне, — сказал я.
— Нет, нет, — она остановилась, затрясла головой. — Не сейчас…