Его любезность произвела должное впечатление.
– Разумеется, я расскажу вам все, что смогу. Хотя сразу предупрежу: Ангелика не была человеком, который охотно… как бы это сказать… делится личными проблемами. Да и не очень личными. Она практически никого не пускала в свою жизнь. И в подробности своей работы мало кого посвящала.
– Но ведь вы были близкими друзьями? – вставил Вернер Мейер. – Правильно?
– Определение «близкие» я бы опустила. Мы с ней дружили с университетских лет. Обе преуспели в жизни. В ранней молодости она была обаяшка, и мужчины млели в ее присутствии. Красота открыла многие двери ее таланту.
– А какая она была? – спросил Фабель. – Я имею в виду, как человек?
– В университете или после?
– И в университете, и после.
– Ну, прежде всего Ангелика никогда не была равнодушной и беззаботной. Очень серьезно относилась к занятиям и имела политические взгляды. Мы несколько раз вместе ездили в отпуск. Однажды работали летом на виноградниках в Испании. Помню, на обратном пути мы заехали в Гернику – ту самую, про которую картина Пикассо. Этот город, по просьбе Франко, в 1937-м бомбила авиация Гитлера. Мы были в мемориальном комплексе, посвященном погибшим. Одна пожилая испанка услышала наш немецкий язык и принялась честить нас за то, что мы сделали ее городу. Мы обе знали испанский язык, и я огрызнулась, что мы родились через добрых десять лет после войны и к делам Гитлера не имеем ни малейшего отношения. А Ангелика, не в пример мне, была глубоко огорчена. Она испытывала чувство вины за преступления, совершенные фашистами. Пожалуй, та встреча в Гернике оказала существенное влияние на ее политическое созревание.
– Созревание… левого толка?
– Да, она придерживалась левых взглядов. Разумеется, никакого марксизма; в глубине души она была истинная либералка. Интересовалась и экологическими проблемами – после объединения Германии помогала укреплению партии зеленых, в которую влились многие правозащитные группы бывшей ГДР. Одно время даже подумывала выставить свою кандидатуру в бундестаг от партии зеленых.
– И почему же она не пошла в политику?
Фрау Кесслер, играя колечком своих золотых волос и задумчиво глядя на Эльбу, сказала:
– Ангелика была превосходной журналисткой и знала, что ее сила именно в этом. И в конце концов решила, что лучше остаться первоклассным журналистом, чем заделаться второстепенным политиком. Она чувствовала, что своим пером может сделать больше для торжества социальной справедливости и защиты окружающей среды.
– Когда вы видели фрау Блюм в последний раз? – спросил Вернер Мейер.