Рита же Львовна плавно, но решительно устремилась куда-то между шкафов, полок и стопок с папками. Я смутно представлял себе, куда вообще можно идти в такой тесноте, и куда, собственно, мы придем, но последовал за ней.
И здесь снова меня нагнал культурный, дрожащий шок — шли мы минут десять. Правда-правда.
Шкафы расступались, полки терялись в серой темноте, где-то наверху царил странный мерцающий полумрак, словно еще выше, там, где невозможно разглядеть, висят разноцветные мигающие гирлянды. Мягкий туман цеплялся за папки и стопки листов, которые были перетянуты грубой бечевкой или обернуты кусками пожелтевших газет. Оборачиваться я не решался, зато вдоволь насмотрелся по сторонам.
Пол под ногами перестал быть полом, обратившись в узкую извилистую тропинку из утоптанного песка. Откуда-то потянуло свежим продирающим ветерком. Я поежился: ветерок вызвал воспоминания о номере тринадцать:
— А мы… Рита Львовна, а мы ни на кого здесь не натолкнемся?
— Да здесь уже почти не водится никто, — ответила Рита Львовна через плечо, — в такой пыли сложно выжить. Разве что только книжные черви… потравить бы их к чертовой матери, — последнее Рита Львовна добавила уже тихо, погрозив кулаком кому-то в темноте.
На секунду мне показалось, что кто-то в живом полумраке — кто-то маленький и вертлявый, тот самый, что оставлял маленькие следы на потолке в кабинете начальника — погрозил пальцем в ответ и быстро растворился между толстенных папок с разодранными от напряжения корешками.
— Лазиют, лазиют, — незлобно прошептала Рита Львовна, шаркая тапочками.
Наконец, кабинет закончился нескончаемо высокой стеной из красного щербатого кирпича. По бокам ютились стопки бумаг, совсем уже пожелтевшие от времени, с расползающейся бечевкой. На обложке одной из газет я с удивлением обнаружил заголовок: «Летней ярмарке 1935 года быть!», а чуть ниже выцветший герб Советского Союза. Хорошая тут регистратура!
Центральная часть стены оказалась освобождена от всего этого бюрократического хлама. На стене висела доска, на доске в пять рядов по двадцать ключей поблескивали фигурные ключи, все это было закрыто стеклом и закреплено на большой висячий замок. Рядом с доской красовался плакат, нехитро озаглавленный как «План эвакуации на случай пожара». В плане преобладали красные и синие стрелочки.
Рита Львовна открыла замок, отодвинула стекло и сняла ключ под номером «9» с первого ряда.
— Вот ваш ключ от номера, Артем. В случае потери штраф, запомните.
— Запомню, — согласился я, пряча ключ в карман.
— Правила пользованием гостиничного номера знаете?