Она сказала бы ей именно это, если бы разговор у них состоялся. Но отвечать на вопросы доктора Бет ее не тянуло, по крайней мере сейчас. Она еще не все обдумала.
Она, например, думала о том, что никто не знает, кто она такая. Дреа Руссо — Энди Баттс больше нет. Ни Рафаэль, ни киллер больше не представляют для нее угрозы. Она может начать жизнь с чистого листа и вольна выбирать, кем ей теперь быть. Правда, тут возникала неожиданная трудность: одним из ее посетителей в реанимационной палате был полицейский, следователь по ее делу. Ей вменялась в вину езда с номерным знаком от другого автомобиля и без водительского удостоверения — не бог весть какое преступление, однако дело нужно было улаживать. Официально она значилась под именем Джейн Доу,[5] и ему так же, как и персоналу больницы, хотелось установить ее личность.
Наконец пришло время переводить ее в обычную палату. В тот момент, когда медсестры стали готовить ее к перевозке, отсоединять трубки, оживленно щебеча о том, как быстро она идет на поправку и как они будут по ней скучать, ее внимание привлекла одна из них. Ее звали Дайна. Самая тихая из всех, она была неизменно добра и терпелива. Каждое ее прикосновение говорило об этом.
С Дайной случится несчастье — она упадет. Энди-Дреа видела, как это будет. Хотя не очень отчетливо. Все представлялось ей как в тумане, но все же она видела это. Дайна упадет с какой-то лестницы… какой-то серой бетонной лестницы. Такие бывают в гостиницах или… больницах. Точно. Все произойдет здесь, в больнице. Она сломает лодыжку, и это обернется для нее катастрофой — ведь у нее десятимесячный ребенок, за которым нужен глаз да глаз.
Она поймала Дайну за руку. В первый раз она по своей воле пошла с кем-то на контакт. Медсестры уставились на нее в немом изумлении.
Она облизнула пересохшие губы, с трудом подбирая уже забытые слова, — связь между мозгом и языком ослабела. Но она обязана была предупредить Дайну, а потому, сделав над собой усилие, наконец выговорила.
— Не пользуйтесь… лестницами… — сказала Энди.
— Я слышал, вы заговорили?
Слова упрека прозвучали где-то у изножья кровати. Энди открыла глаза и на миг зависла между сном и явью, между этим миром… и миром иным. Время, пространство, реальность и нереальность стали восприниматься ею совсем по-другому — они слились воедино. Быть может, со временем, когда она сможет обходиться без обезболивающих, настоящее вновь обретет для нее четкие очертания, хотя связь с иным миром ей терять не хотелось.
Пока же здесь и сейчас ей предстояло общаться с хирургом, доктором Мичемом, который сидел, небрежно развалясь на стуле, в двух футах от ее койки. Его наполовину прикрытые хирургической одеждой большие мускулистые и волосатые руки были скрещены на груди. Его поза говорила о том, что сегодня он шутить не намерен и желает наконец получить ответы на свои вопросы.