И вот к пяти часам утра чуть грассирующее женское контральто, которым отчего-то предпочитал разговаривать ЦМП (отсюда и Циля Марковна Перпельпихтер — Женька, давший компьютеру это имя, божился, что голос один в один напоминает ему голос строгой математички в старших классах его школы, которую именно так и звали; «Прям оторопь берёт, честное слово. Иногда мне кажется, что это Циля Марковна и есть!»), сообщило через постоянно включенный терминал в моей спальне, что задача выполнена — все триста боевых роботов активированы и находятся в полном нашем распоряжении.
Но даже при поверхностном знакомстве с их тактико-техническими характеристиками стало понятно, что натравливать всех триста этих механических и вооружённых смертоносным оружием (управляемые ракеты, пулемёт, боевой лазер) солдат на живых киркхуркхов — явный перебор. Очень быстро выяснилось, что на самом деле крови врага особо никто не жаждет.
— Вот если бы они меня убили, — сказала Маша, — другое дело. А так… Я их прощаю. В конце концов, они думают, что находятся в своём праве.
— Как это? — удивился Никита. — Они, между прочим, нам проиграли по всем статьям. Или ты забыла?
— Всё я помню, — вздохнула Маша. — Но ведь они понятия не имели, что Оскар устроил тут нечто вроде боя гладиаторов — кто победит, тот и владеет Пирамидой. Вот и решили взять реванш. Можно подумать, мы иначе бы поступили, окажись на их месте.
— Не дай бог, — поёжился Никита.
— Класс! — восхитился Женька. — Теперь ещё скажи, что если б они имели понятие о затее Оскара, то нипочём бы сюда не сунулись. Типа, чтоб по-честному.
— Откуда ж мне знать? — удивилась Маша. — Может, и не сунулись бы.
— Маша, я тебя люблю, — с непередаваемым выражением призналась Марта.
— Только стокгольмского синдрома нам тут не хватало, — буркнул Влад.
— Что такое стокгольмский синдром? — поинтересовалась Марта.
— Это когда жертва жалеет своих мучителей и даже симпатизирует им, — объяснил я.
— Ясно. У нас он иначе называется. Забыла сейчас, как.
— Меня никто не мучил, — сказала Маша. — Стреляли — да, было. Но и только. И не симпатии это вовсе. Я что, извращенка, по-вашему?
— Ты, главное, не переживай, — подмигнул Женька. — Я люблю извращенок. Они меня возбуждают.
— Да ну вас! — надулась Маша.
— Маш, ты не обижайся, — сказал я. — Никто твоих киркхуркхов убивать не собирается. Во всяком случае, всех.
— Они не мои!!
— Два-три десятка, не больше, — заверил Никита. — От силы пять.
— Это мало, — не согласился Женька. — Но в полторы сотни, думаю, уложимся.
— Две с половиной, — кровожадно заявила Марта. — На меньше я не согласна.