Знак Сокола (Хван) - страница 30
– Они тут, ну конечно же! – проревел он, делясь своей мыслью с чиновниками из Мукдена. – Эти чужестранцы-христиане.
– Но у них есть пушки, – осторожно заметил один из них. – Они продают их и нам и китайцам.
Побледнев, Лифань уставился на крепость. А корабли, тем временем, строем подходили к ней, чтобы выпускать рой за роем из стрел, снаряжённых огненным зарядом.
– Если удастся поджечь крепостные постройки, – начал было один из чиновников за спиной. – То…
Слова его потонули в громоподобных раскатах выстрелов. Та часть крепости, что возвышалась над рекой, немедленно окуталась дымом. У варваров, помимо аркебуз, была и артиллерия. Лифань почувствовал, как у него противно заныло нутро.
– Подпускай, подпускай, – Вольский, не отрываясь, смотрел в бинокль на приближающиеся к полуострову корабли. Он понимал, что они, идущие кильватерной колонной скоро будут готовы обстрелять крепость из пушек, а может и выпустить огненные стрелы. Именно так маньчжуры прежде брали городки туземцев. Пушкари уже держали корабли на прицеле, сигнализируя о готовности к стрельбе.
– Целься! С Богом, товарищи, – Ян махнул рукой. – Пли!
Одна за одной рявкнули четыре пушки. Казематы цитадели, несмотря на раскрытые двери, тут же заволокло дымом.
– Есть попадание! – воскликнул Вольский. – Передний тонет, второй горит.
– Столкнулись второй и третий. Заряжай! – капитан Павлов, находившийся в смотровой башенке цитадели и корректировавший стрельбу, прислал в блокгауз Ваньку, своего посыльного.
– Огонь по готовности! – приказал Вольский, – они смешались. Будут выгребать к руслу.
Один за одним артиллеристы уничтожили четыре корабля из тех десяти, что пытались подойти к крепости. Снаряды проламывали борта маньчжурских кораблей, вырывали обшивку корпуса, а уж взрываясь внутри, они производили настоящее опустошение. Избиение речной флотилии не заняло много времени.
Практически одновременно со вторым залпом, заговорили винтовки защитников крепости, до сего момента молчавшие. Противник подходил к крепости, будучи уверенным в своей недосягаемости для огня противника. Они же не догадывались о характеристиках ангарских винтовок. Их целью были плотные боевые порядки приближающихся колоннами врагов. В первую очередь, согласно приказу Матусевича, уничтожались командиры врага, знаменосцы, а также воины нёсшие лестницы. Мирослав Гусак, капитан спецназа и командир первой линии обороны лёжа на позиции, искал в прицел полученной недавно снайперской винтовки свою цель. Особенную. Тратить драгоценные боеприпасы к СВД на обычных воинов ему было никак нельзя. С этим успешно справлялись и стрелки. Ему нужен был командир этой армии. И вскоре он его нашёл, одетый в богато украшенный вышивкой и рисунками халат, маньчжур бегал глазами по полю боя, где умирали его воины. Повернувшись в сторону реки, он с ужасом увидел, что половина кораблей горела, а остальные поспешно поворачивали обратно, гребцы работали изо всех сил. Мирослав понимал, что сейчас, с минуты на минуту, этот человек даст сигнал об отступлении. Пора! Сухой щелчок и пуля ушла. Ещё один патрон пришлось потратить на такого же разряженного, как и первый, маньчжура, что ехал позади него. Третий, видимо слуга, свалился с коня сам и тут же дал стрекача. Дело сделано и теперь, убрав СВД в чехол, Гусак зарядил ангарку. Выстрел. И споткнулся, словно налетев на невидимую стену, воин с аркебузой. Ещё выстрел и второй уткнулся в траву лицом, выронив своё оружие. А после первого же рявканья картечниц, буквально разорвавших первые ряды атакующих, вражеские солдаты не выдержали. Увидев, что они к тому же остались без командиров, так как все они лежали бездыханными или корчились в агонии, маньчжуры, дико крича, бросились назад. Последовал и второй залп, заставивший всё войско буквально взвыть от ужаса. Многие валились на землю не только потому, что их настигла пуля, а оттого, что их недавние товарищи попросту толкали их оземь, пытаясь быстрее покинуть это смертоносное место. Китайские пушки и лестницы остались на щедро политом кровью поле. Многие из бегущих впереди вдруг словно споткнулись, некоторые в бессилии опустились на колени – из-за сопки поднимался густой чёрный дым. Раздались вопли отчаяния – воины поняли, что путь к отступлению был отрезан. Войско Лифаня, потерявшее от плотного огня скорострельных аркебуз и картечных залпов до четверти своего состава, в том числе и всю свою верхушку, превратилось в толпы загнанных и обречённых беглецов. Кто-то от отчаяния решил броситься вплавь. Вряд ли он достигнет другого берега – Сунгари в этом месте широка. Маньчжурское войско, ретируясь с поля боя, постепенно сбивались в несколько разновеликих толп. Причём отряд стрелков-корейцев собирался отдельно, туземцы также держались друг за друга, китайцы жались к своим, а маньчжуры – самая малая часть армии, хмуро поглядывала на разноплемённых союзников, первыми побежавших спасать свои жалкие шкуры. Теперь эти предатели ждали милости от победителей, о сопротивлении же никто даже не подумывал. Хотя полторы тысячи воинов – приличная сила, а попытка прорваться вверх по реке была ещё выполнимой. Тем более что оттуда ещё доносились звуки далёкого боя, раздавались выстрелы. Воины устремились к месту стоянки кораблей. Огибая сопку, они столкнулись с перезарядившими оружие рейтарами, полусотней тунгусских стрелков и даурских лучников, которые уже вырубили и перестреляли хозяйственную прислугу маньчжурского войска и экипажи стоявших у берега кораблей. Некоторые из судов успели, между тем, уйти вверх по реке. Используя местность – склон сопки, заросший густым кустарником и высокой травой и редколесье, тянущееся параллельно берегу Сунгари, ангарцы и их союзники буквально расстреляли маньчжур, которые уже начинали собирать паникующих людей в прежнее войско, грозя им самыми страшными карами за неподчинение. Невеликая числом маньчжурская составляющая войска Лифаня была выкошена. Конечное поражение карательного войска было этим и предрешено. Первыми не выдержали китайцы, побросав оружие, они опустились на землю, моля о пощаде. За ними тут же последовали и туземцы, пришлось бросить оружие и аркебузирам-корейцам. Хотя и сейчас, бросившись в атаку, они могли достичь локальной победы и добраться до своих кораблей. Но уже некому было заставить воинов атаковать. Тем временем, вышедшие в погоню из крепости драгуны постепенно охватывали полукругом уже сдавшихся воинов. Показались и повозки с картечницами – эксперимент Матусевича. Сам Игорь теперь находился в затруднительном положении, содержать столько пленных ему было негде. А кормить – нечем. А ещё охранять их надо. И что прикажете делать? Для начала Матусевич решил отпустить туземцев, от лица князя Сокола великодушно простив их. Послали за Лавкаем. Донельзя довольный князец вскоре прискакал к воеводе, с радостью доложив об удачном налёте на лагерь маньчжур. Игорь похвалил верного капитана и объяснил тому своё решение об участи пленных туземцев. Через некоторое время, рейтарский капитан, скалясь в хищной улыбке, промчался мимо толп хмурых воинов и вскоре конь его гарцевал у сбившихся в кучу туземцев, опасливо поглядывающих на знатного воина в богатых доспехах с окровавленным мечом в руке, который обращался к ним: