— А как же, для красоты, — пробормотал гном, незаметно откидывая большим пальцем ремешок кобуры. — Только заряжено.
— Если сейчас что-то начнётся, то прорываемся на второй этаж, — пробормотал я.
Баронский дружинник сзади чуть не навалился на меня, дыша мне прямо в затылок. Гном незаметно из-под косматых бровей глянул на него. Значит, и вправду тот ведёт себя неправильно, но оборачиваться не буду — гном, кажется, всё понял.
Моя рука скользнула в подмышку, где в наплечной кобуре висел «кольт». Пусть все видят, что я свой револьвер не трогаю. А пистолет у меня с патроном в патроннике, хоть и не на боевом взводе. И предохранитель снят. Не пользуюсь я предохранителем: просто спускаю курок с боевого взвода. Умеющему это не помеха, зато стрелять можно сразу, как из револьвера. Незаконно скрыто носить пистолет, но мне можно — я при исполнении.
Пальцы легли на тёплую от ношения на теле резиновую рубчатую рукоятку. Я даже как будто ощутил запах оружейной смазки, идущий из-под куртки. Так всегда бывает, когда ты словно ощущаешь оружие не только телом, но и всей своей астральной проекцией, душой, сознанием. И знаешь, что начнёшь стрелять — и не промахнёшься.
На лестнице появился ещё один человек, в чёрном клобуке монашеского ордена Созерцающих. А это как могло случиться? Созерцающих запретили везде, и попадись такой на глаза патрулю — уже на гауптвахте сидел бы и судью ждал. А завтра уже висел. Наверняка наверху, в кабинетах, переоделся. А значит, в кабинетах те, кто планирует заварухой командовать. Зря он переоделся заранее. Зря. Теперь мне и улик не надо — достаточно на его амулет из круга с тремя направленными вниз остриями глянуть. Даже дети знают, что люди с таким амулетом вне закона.
Я гному прошептал:
— Который за мной.
— Понял, — буркнул тот.
Дружинник продолжал сопеть мне в затылок, но смотрел сейчас не на меня. Наверняка сигнала ждал. А сигнала-то, пожалуй, и не будет. Откуда знаю? А вот откуда!
Я выхватил пистолет из подмышки, вытянул руку с ним над левым плечом гнома, наведя оружие в лицо чернорясному, и дважды нажал на спуск. И словно весь мир замер в моём мозгу. Я даже успел заметить полет по дуге двух блестящих гильз из облачка дыма, затыльник рукоятки дважды же увесисто толкнулся в ладонь. Пулям лететь было метров шесть, не больше, и они попали туда, куда я и ожидал — в лицо Созерцающему, превратив его в красное облачко. А слева от моей головы со страшной скоростью пролетело что-то тёмное, и за спиной послышался треск ломающихся под могучим кулаком лицевых костей.