Я бросилась к Лене. Он в самом деле звал меня.
– Леня! Ленечка, это я! Я здесь! Ты слышишь меня? – Я рыдала навзрыд. – Леня!
Он открыл глаза и посмотрел на меня затуманенным взором.
– Катька… – простонал он. – Катька… Ты приехала… Я так тебя ждал… Слушай, Катя…
И он, напрягая последние силы, назвал мне код сейфа в подвале его дома. О существовании этого сейфа я даже не догадывалась. Леонид давал мне инструкции срывающимся голосом, а я приказывала своей памяти работать так, как не работала она никогда, потому что повторения не будет. Не будет никогда. Это понимали мы оба.
– Там все, Катька, – еле слышно пробормотал он. Я не стала уточнять, что именно.
Потом он сказал про видеокассету, хранящуюся в другом сейфе, на которой была заснята моя прогулка вокруг дома в обнаженном виде, и попросил прощения. За все…
Я видела, как он устал. Это была последняя попытка, на которую его вдохновило мое появление. Он смог… Иногда перед смертью люди находят силы… В последнем порыве… Что за бредовые мысли у меня в голове?! Он будет жить!
– Леня! – прорыдала я. – Леня, не умирай! Пожалуйста! Мы можем начать все сначала! Леня, я буду за тобой ухаживать! Леня, я сделаю все…
– Я люблю тебя, Катька, – прошептал он, закрывая глаза. – Никого никогда больше не любил. Будь счастлива…
– Леня! – заорала я.
Помню только, как тонкая игла шприца вошла мне в руку.
* * *
Очнулась в какой-то комнате, раздетая, в кровати под одеялом. За окном стояла ночь. Рядом на той же огромной кровати, занимавшей практически всю комнату, кто-то лежал, не прикасаясь ко мне.
– Где я?
– Катька? Очнулась? – послышался Вовкин шепот.
– Ты?!
«Со мной в постели? А что-то было?»
– Ну и задала ты нам работку, – вздохнул он. – Я еле отбил тебя у этих врачей, чтобы позволили отвезти в гостиницу.
Я села на кровати.
– Ты все помнишь? – спросил он.
И тут я вспомнила…
Леня. Его больше нет. И никогда не будет. Он умер мучительной смертью. Лучше бы сразу. Лучше бы не было этих страшных ожогов… Кто обрек его на эти муки?! Кто?!
Меня пытались привести в чувство в клинике.
Потом Вова нес меня на руках… Кто-то с кем-то спорил… Вова забывал английские слова, а немецкого он не знает. И добился того, чтобы устроить меня в гостинице, а не в больнице. Не из соображений ли безопасности? На себя-то он, конечно, надеется гораздо больше, чем на врачей и медсестер. Или чтобы я не ляпнула лишнего? Но это уже не имеет значения.
– Сколько сейчас времени? – спросила я.
Вова зажег ночник над кроватью, взглянул на часы и сообщил, что без пяти три. Глубокая ночь.
– В каком мы городе? В том, где клиника?