— Что же это такое? — вне себя от изумления выговорил Беляев.
— Что? — переспросил Коротнев, собравший со стола выпавшие из конверта кредитки и тщательно их пересчитывавший. — А вот что… Двести сорок, двести пятьдесят… семьдесят пять… Триста! Триста целковых!
— Но… позволь… откуда же он мог узнать мои намерения? Это колдовство какое-то!
— Ну уж и колдовство! Просто душа человек. Хочет помочь. Я об нём много слышал от студентов…
— Нет, знаешь, всё-таки странно. Как это так? Первый раз в жизни увидал человека — и, извольте радоваться, триста рублей…
— Василий, ты, брат, дурака валяешь. Что же тут странного? Человек состоятельный, не нуждается… Ишь дача-то какая?! Да, может, ему эти триста целковых всё равно, что нам три рубля. И всякий интеллигентный человек так бы поступил. Ничего удивительного.
Беляев задумался.
— Странно как-то всё это, — сказал он. — Кроме того, сегодня у меня и сон глупый какой-то…
— Какой ещё сон?
— Стоны какие-то. Крик… Доктор твой будто бы в переднике, кровью забрызганный…
— Да ведь во сне?
— Да. Во сне… А… вдруг всё это на самом деле было и мне только спросонья казалось, что во сне?
— Фу, чёрт, какая чушь! Словно старая баба над снами охает. Это учёный-то электротехник, через каких-нибудь два-три месяца инженер?
Беляев снова задумался.
— Будь что будет, — решил он наконец. — В самом деле, всё это меня не касается… Решено. Еду!
— Ну, значит, и откладывать нечего. Мой чухонец меня дожидается. Кричи арапа и собирайся!
— Мсье уезжает? — спросил без всякого удивления тёмнокожий слуга, вызванный звонком Беляева. — Быть может, мсье прикажет подать саквояж? Доктор приказал приготовить…
— Нет, спасибо! У меня с собой плед.
— Как угодно, мсье.
— До свиданья! — Беляев протянул тёмнокожему руку с зажатой десятирублёвкой так, как платят за визит докторам.
— О нет, мсье, этого не надо! — мягко отстранил его руку лакей, весело улыбнувшись. — Я не нуждаюсь в деньгах. Да мне их и некуда тратить. Уберите, уберите!
Быстрым и странно кокетливым, настоящим женским движением тёмнокожий красавец схватил руку Беляева и заставил его спрятать деньги в карман.
— Вот теперь я с удовольствием пожму вашу руку! — сказал он, и Беляев ощутил мягкое, но энергичное пожатие тонких горячих нежных пальцев индуса.
— Желаю вам счастья, мсье! Успеха и счастья!
— Хювэ пзйве! — встретил Беляева белокурый Микку, возившийся около своей жёлтой таратайки.
Приятели вскарабкались на неё, и лохматая лошадёнка опять с места подхватила полной рысью.
— Тише! Ты, чёрт! — заорал Коротнев, чуть не вылетевший от неожиданности.