— Стало быть, доктор… — начал медленно Дорн, — вы утверждаете, что знание ваше доступно всякому и никакими испытаниями доступ к нему не обставлен?..
— Нет! Последнего я не утверждаю… Я только говорю, что испытания эти не имеют ничего общего с теми, которые описывают в романах и разных оккультных руководствах.
— Эти испытания… они очень трудны?
— Как вам сказать! Вы знаете, что в романах посвящающийся проходит обыкновенно сквозь огонь, над бездной, переплывает бурное море, встречается с роскошной красавицей и тому подобное. Так вот, в сравнении с этим настоящее испытание значительно тусклее и проще. Что же касается трудности…
— Вы… испытали его? — перебил его Дорн.
— Испытал, — просто ответил доктор.
— Страшно?
Лицо доктора приняло сосредоточенное, почти угрюмое выражение. Он будто припоминал что-то.
— Дорн! — тихо выронил он странно дрогнувшим голосом. — Знайте, что нет ничего на свете страшнее, ужаснее, как человеку остаться наедине… с самим собой!
Дорн долго молчал, глядя в спину шофёра, потом повернулся к доктору и спросил полушутливо, полуконфузливо:
— Александр Николаевич!.. Я это так, в принципе, спрашиваю… Как вы думаете… я… мог бы выдержать это испытание?
Доктор с ласковой, мягкой улыбкой посмотрел сбоку на своего спутника.
— Вы?.. Пожалуй… даже, наверное, вы бы выдержали. Годом раньше я бы ответил определённее, а сейчас… Вы должны сами догадаться, что, или, вернее, кого я имею при этом в виду.
В темноте не было видно, изменилось ли лицо Дорна, но голос его, полный глубокой горечи, внезапно зазвучал глухо:
— Это? Нет, доктор, вы ошибаетесь. Если бы я и хотел, то она не даст мне повода заблуждаться в настоящем характере её чувства ко мне.
— А мне кажется, что вы… заблуждаетесь.
— Александр Николаевич! — сказал Дорн низким, придушенным голосом, в котором тоска и недоверие боролись с вспугнутыми искорками надежды. — Александр Николаевич! Вы знаете, я серьёзно, быть может, слишком серьёзно отношусь ко всему, что касается…
— Знаю, знаю, голубчик! — мягко перебил его доктор, трепля по колену. — Знаю… Да такие натуры, как Джемма, и не допустят иного отношения. И всё-таки мне кажется, что вы заблуждаетесь в дурную сторону. Впрочем, время само покажет. Не буду напрасно волновать вас… Вы знаете, я не охотник вторгаться в чужую жизнь… Да, кстати, мы уж и дома.
Шофёр круто свернул вдоль изгороди, и, жалобно свистя сиреной, автомобиль остановился у небольшой низенькой калитки.
Доктор толкнул её и вместе с Дорном прошёл в сад, крикнув шофёру несколько слов на незнакомом студенту языке.