— Ты уже связалась с ним?
— Конечно. А ты против?
Я пожал плечами:
— Следователь — ты.
Посмотрел на экран. Уже повторяли предъявление обвинения Бобу. Он выглядел еще более жалким. Мои руки сжались в кулаки.
— Коуп!
Я повернулся к Мьюз.
— Мы должны идти в суд.
Я кивнул, молча поднялся. Она открыла дверь. Несколькими минутами позже я заметил в вестибюле Э-Джей Дженретта. Он специально встал у меня на пути. И улыбался.
Мьюз остановилась, попыталась заставить меня обойти его.
— Сворачивай налево. Мы сможем пройти через…
— Нет.
Я продолжал идти на него. Меня переполняла ярость. Мьюз торопливо догнала меня. Дженретг стоял столбом, ожидая, пока я приближусь.
Мьюз дотянулась до моего плеча:
— Коуп…
Я не сбавил шаг.
— Все хорошо.
Э-Джей по-прежнему улыбался. Я встретился с ним взглядом. Он стоял у меня на пути. Я остановился, когда наши лица разделяли лишь несколько дюймов. Этот идиот продолжал улыбаться:
— Я предупреждал тебя.
Я тоже улыбнулся и наклонился еще ближе к нему.
— Информация уже передана.
— Что?
— Любой заключенный, который заставит маленького Эдуарда обслужить его, получит право на условно-досрочное освобождение. Вашего мальчугана опустят ниже некуда.
И я пошел дальше, не дожидаясь его реакции. Мьюз поспешила за мной.
— Классно! — прокомментировала она.
Я продолжал шагать. Угроза, конечно, была ложной (грехи отца не должны отражаться на сыне), но если Э-Джей не сможет заснуть, представляя себе такое, почему не устроить ему это?
Мьюз преградила мне путь.
— Тебе надо успокоиться, Коуп.
— Я забыл, Мьюз, ты мой следователь или психоаналитик?
Она вскинула руки, признавая поражение, и пропустила меня. Я сел за свой столик, дожидаясь судью.
О чем, черт побери, думал Боб?
Бывают дни, когда одна из сторон пытается лишь затянуть процесс. Таким выдался и этот. Флер и Морт понимали: дела у них хуже некуда. Они пытались исключить порнографический DVD из вещественных доказательств на том основании, что мы ранее не ознакомили их с ним. Они пытались найти нарушения процессуальных норм. Они подавали ходатайства. Их помощники, должно быть, не спали всю ночь.
Судья Пирс слушал, сдвинув кустистые брови. Одной рукой подпирал подбородок и выглядел очень, очень… ну по-судейски. Ничего не комментировал. Использовал термины вроде «рассмотрим». Я не волновался. У них не было ни единой зацепки. Но у меня внезапно возникла, а потом уже не желала уходить из головы тревожная мысль. Меня пытались прижать к стенке. Негодяи приложили максимум усилий, чтобы прижать меня.
А если они давят и на судью?
Я всматривался в его лицо. Оно оставалось совершенно бесстрастным, но ведь это ни о чем не говорило.