Зал замер. Все взгляды сошлись на судье. Арнольд Пирс молчал и поглаживал подбородок. Я затаил дыхание. В зале повисла звенящая тишина. Все замерли. Судья не произносил ни звука. Мне хотелось вырвать у него ответ.
А потом он коротко кивнул:
— Показывайте. Я это разрешаю.
— Подождите! — запротестовал Морт Пьюбин. К нему присоединился Флер Хиккори. Но они только зря сотрясали воздух. Окна зашторили, чтобы не мешал дневной свет. А потом, никому не объясняя, что они сейчас увидят, я нажал на кнопку «Воспроизведение».
На экране появилась огромная кровать. В эпизоде снялись трое: двое мужчин и одна девушка.
Двое белых мужчин и одна черная девушка.
Белые мужчины обращались с ней как с игрушкой. Фыркали, смеялись, переговаривались по ходу сцены: «Поверни ее сюда, Кэл… Наклони ее, Джим… Ух ты, Кэл, как же ей это нравится».
Я смотрел не на экран, а на присяжных, чтобы увидеть их реакцию. Прямо как в детской игре, Дженретт и Маранц, пусть от этого и тошнило, повторили сцену из порнографического фильма. Из зала не доносилось ни звука. Я не сводил глаз с присутствующих. Даже те, кто сидел за Дженреттом и Маранцем, побледнели, когда на экране черная девушка кричала, а белые мужчины, смеясь, продолжали переговариваться, называя себя Калом и Джимом.
«Давай ее сюда, Джим… Bay, Кэл, хорошо идет… Засади ей глубже, Джим, глубже…»
Так и продолжалось. Кэл и Джим. Грубые, жестокие, безжалостные голоса. Я нашел взглядом Шамик Джонсон. Она сидела, расправив плечи и вскинув голову.
«Круто, Джим… Да, теперь моя очередь, Кэл…»
Шамик посмотрела на меня и кивнула. Я ответил тем же. На ее щеках блестели слезы.
Возможно, они блестели и на моих, точно не скажу.
Флер Хиккори и Морт Пыобин добились получасового перерыва. Когда судья встал, чтобы покинуть зал, зал взорвался. Я направился к себе, бросая на ходу: «Без комментариев». Мьюз последовала за мной. Крохотная, миниатюрная, но знающая свое дело лучше многих.
Когда за нами закрылась дверь кабинета, она победно вскинула руку вверх:
— Наша взяла!
Я молча смотрел на нее. Она опустила руку.
— Все кончено, Коуп.
— Еще нет.
— Но через полчаса?
Я кивнул:
— Тогда все и закончится. А пока у нас есть работа.
Я обошел стол для совещаний. На нем лежал розовый стикер с координатами Люси. Я сознательно не думал о нем во время допроса Флинна. Не допускал никаких мыслей о Люси. Но теперь, пусть мне и хотелось хотя бы несколько минут понаслаждаться блестящим результатом, ее звонок требовал внимания.
Мьюз заметила, как я смотрю на листок.
— Вы, значит, не виделись двадцать лет. Тогда все и произошло в том лагере.