И надо сказать, что этот план был абсолютно реален. Как все правительственные сооружения, чертухинская дача была снабжена подземным тоннелем с множеством закодированных замков и буферных дверей, их сканеры были настроены на биологические параметры владельца, включая кожный рисунок и радиус радужки, а электронные замки имели индивидуальные углубления для ладони, точнее ладошки.
Включив ночник в спальне, Избранник попросил начальника охраны до утра его не беспокоить и, убедившись, что вокруг все тихо, отключил камеры внутреннего наблюдения и спустился в подземный гараж. С собою он взял только старый велосипед, на котором совершал одинокие прогулки по набережной Мойки несколько лет назад. Он последовательно отомкнул все замки, вскрыл буферные зоны и рубежи безопасности на пути к стратегической подземке и через полчаса был за пределами бетонного забора со «спиралью Бруно» поверху.
Вечер был ясный и теплый, тем не менее Избранник набросил на голову плащ-дождевик и в обход круглосуточных постов, густо понатыканных на правительственной трассе, направился в Чертухинск. Простую и по-своему живописную карту местности он успел рассмотреть с вертолета.
Давно замечено, что не стоит село без праведника, но и без дурака оно тоже не стоит. Бывает и так, что оба эти столпа сельского мироустройства сливаются в одном незаурядном человеке – блаженном прозорливце или святом чудаке.
Вот и Макар Пупорезов вполне мог стать таким светочем, но кого на Руси удивишь талантом, а тем паче талантом души? Другой стране или иному народу хватило бы для гордости и всенародного прославления любого нашего захолустного талантишки, а у нас народные дарования не заживаются, потому и родится их много, что васильков в хлебной ниве. От широты натуры у нас и лекари и пекари пишут стихи и звенят струнами, а вот частушечников хороших не хватает. Зоотехник Макар Пупорезов не просто сочинял частушки, он даже думал иногда частушками и даже более серьезными виршами.
Мне снился сон, что русского лица и слова русского давно в помине нету, я вышел голый поутру с крыльца, и закричал: «Ракету мне! Ракету!»
А вот насчет основного дела – ветеринарии как-то не задалось. Рука у Макара не поднималась на беззащитное животное. В первый же день практики он отказался холостить бычка и со слезами на глазах умолял оставить ему старую овчарку, которую привели на усыпление. Кому, как не ветеринару, известно, что умирающая собака даже свой последний взгляд дарит хозяину, и взгляд этот иногда круто меняет человечью жизнь. Должно быть, такое произошло и с Макаром, словно боль всех живых существ внезапно прошла сквозь его сердце, как разряд электричества, и миру явился другой Макар – милосердный брат всего живого.