Я хохотал, облокотившись о спинку стула. Сквозь заслезившиеся глаза увидел, как Негодяй приветливо машет рукой, а Сан Саныч заваривает в кружке пакетик чая.
Как же все-таки эластична память. Сжалась, спрессовала расстояние между прошлым и настоящим. Будто и не было двух лет заключения. Все тот же зеленый свет отовсюду (поглощает слабую радиацию от вироматов), все то же монотонное гудение вентиляторов в недрах системных блоков. А еще потрескивание скретчетов и слабый, едва осязаемый запах горелой кожи, потому что кожа вокруг скретчетов всегда немного тлеет, и ощущение такое, что в том месте все время поливают горячей водой. Терпимо, каждый привыкает со временем.
Как работал — так и заработал. Чертовски правильная фраза для нашей профессии.
Смех проходит сам собой, оставив после себя колики в животе и слабую икоту. Паршивец нажимает на какой-то рычаг, и автомат за моей спиной становится на место, отделяя нас от одноместного номера с холодным бетонным полом. Да и от остального мира, пожалуй.
Негодяй выдергивает из уха наушник — словно клеща отрывает. Ох уж мне его меломанские наклонности. Ни секунды без музыки, что говорится. Бормочет незлобно:
— Все шляешься где-то, опаздываешь! Узнаю, узнаю.
— Чаю? — спрашивает Сан Саныч.
Наконец-то. Вот Она — настоящая свобода! Спрашивается, что еще от жизни надо?
У меня задрожали руки от мысли, что через несколько минут я окажусь в Нише, в нашем Городе Одиноких. Не потому, что туда суются исключительно одиночки, а потому что, находясь в виртуальном городе, чувствуешь себя одиноким, оказавшимся вне времени и вне пространства. Долго объяснять, хлопотно. Это действительно чувствовать надо. Одиночество души, говорил кто-то из первых софтеров. Да, наверное, так.
Кое-кто из многочисленных ученых, которых так ненавидит Паршивец, в свое время выдвинул теорию о том, что скретчеты перемещают по каналу связи человеческую душу. Не разум, значит, в виртуальный Город попадает, а душа. Отсюда и одиночество — душа без тела тоскует. Хотя, термин «оцифрованная душа», по мне, бред полнейший.
Кажется, я начал дрожать. Как наркоман со стажем при одной мысли о том, что скоро получу желаемую дозу. Паршивец легонько толкает в спину:
— Что замер? Проходи.
Я сделал пару шагов и сел на стул. Перед глазами поплыло, голова закружилась. Голоса сделались далекими, похожими на слабое эхо. Как будто выпил на голодный желудок пару кружек кофе, причем не порошковой поделки, а самого настоящего, только что сваренного… и мой голос, тоже далекий и слабый:
— Вернулся, мужики! Вы не поверите, сколько времени я ждал!