Лицо Пройдохи медленно залила бордовая краска, а я выдержал паузу и расхохотался:
— Что вы меня все боитесь, как головореза какого-нибудь? Дай мне в рыло и дело с концом! А то краснеет! Краснеть, Пройдоха, никогда не поздно. Вас, молодых, общаться со старшими не учили?
— Редко видимся.
— Со мной по-простому надо. И не обращай внимания на то, что я говорю. Я в Городе сам не свой становлюсь, ухи перегрызть могу или на столб помочиться.
— Здесь не получится, — на полном серьезе говорит Пройдоха. Я смотрю на него и снова заливаюсь смехом:
— Захочешь — получится!
Забавно смотреть, как Пройдоха куксится. Хотел ему еще что-нибудь сказать, но тут мы как раз вышли на Тополиную площадь. Тень домов закрывала большую часть площади. Свет падал на одинокий широкостволый тополь в центре, на небольшое здание, возведенное впритык к могучему стволу и ряд скамеек неподалеку. Столики, наряду с вышеупомянутыми скамейками, так и просили усталых путников присесть отдохнуть. Что мы, собственно, и сделали.
Со скамеек легко проглядывались четыре дороги, которые подступали к площади со всех сторон. Подкрасться к нам незаметно можно было, разве что с воздуха. Но полеты даже Слонами не практикуются. Любой младенец скажет, что воздушного транспорта в Городе нет. Пытались, конечно, что-то изобрести, голову ломали, но толком никто ничего не выдумал. Один раз появился в безоблачном небе огромный старинный вертолет, но пролетел он совсем немного и рухнул прямо на спальный район, уничтожив огромное количество данных. Затем еще суд был, разбирательства всякие…
— Почему люди не летают, как птицы? — спрашиваю, и смотрю на небо.
— Так где ж у них крылья?
— А почему сразу крылья? Кто такое сказал, что крылья нужны?
— Ну… все с крыльями летают. А без крыльев, Грозный, как полетишь? Руками махать, что ли?
Я молча постучал пальцем себе по виску:
— Мы не можем летать не потому что у нас крыльев нет, а потому что стоит в мозгах этакая блокировка. Приказ мысленный, установка — не летать! Понимаешь? Вот и не можем заставить себя взлететь, придумали всякие законы притяжения, оправдания и все такое. А еще у нас мозг взорвется, если мы установку нарушим.
Пройдоха решил, что я рехнулся, пока в тюрьме сидел. А мне размышлять нравилось. Вдруг правда? Если мы сами не позволяем себе делать то, что хотим? Ведь в Городе летать можно, хотя здесь такие же физические законы, как и в реальном мире. Целый взвод программистов над законами трудился, между прочим.
Но ведь летаем! Вопреки!
Я хитро подмигнул Пройдохе, вздохнул полной грудью. Здесь чистый воздух. Потому что не работают заводы, потому что никто не курит в общественных местах и не мочится на тротуары. Разве что слабый запах пота, а в основном пахнет свежей травой, что, вообще-то, не очень привычно для большого города, хоть и пустого. Это все воображение додумывает, но приятно, черт возьми. Вздохнул еще раз и почувствовал, как наполняюсь до краев безмятежностью и спокойствием. Вспоминаю, как в самый первый раз я в Город сунулся с одной мыслью — богатства и побыстрее! А потом понял, что самое ценное в Нише, помимо свободы разумеется, тишина. Когда нет поблизости Слонов или кибер-элементалиев, когда не гудит, гремит или шипит проезжающий транспорт, когда никто не будит по ночам пьяным пением под окнами твоего дома. Можно сесть на скамейку, закрыть глаза и разгрузить, что называется, сознание, выбросить из головы лишний мусор. Без тишины, господа, никакой разгрузки не получится, верно вам говорю. Без тишины нет одиночества.