Он отбросил кресло в сторону, когда она отперла и распахнула дверь.
— Кто здесь? — он схватил ее за плечи, поднял и убрал со своего пути. — Что он тебе сделал?
— Здесь никого нет.
— Ты кричала. Я слышал, как ты кричала. — Он метнулся в спальню, держа кулаки наготове.
— У меня был кошмар. Это просто плохой сон. Здесь никого нет, кроме меня. Мне нужно присесть. — Она облокотилась рукой о диван и медленно села.
У него у самого тряслись ноги. Она кричала так, будто ее резали на кусочки. Он был не на шутку перепуган прошлой ночью, но это не шло ни в какое сравнение с тем ужасом, что он почувствовал, стоя по ту сторону стеклянной двери.
Он промаршировал в кухню, налил стакан воды.
— Вот, попей. Успокойся.
— Я буду в порядке через минуту. Я проснулась, а ты барабанишь и кричишь. У меня до сих пор все в голове перемешано.
— Ты дрожишь. — Он осмотрелся, заметил шерстяной плед. Обернув его вокруг ее плеч, он сел на диван возле нее. — Расскажи мне свой сон.
Она отрицательно потрясла головой.
— Нет. Я не хочу ни говорить, ни думать об этом прямо сейчас. Мне просто нужно побыть одной. Ты мне здесь не нужен.
— Уже второй раз в течение суток ты пытаешься от меня избавиться. Но в этот раз по-твоему не будет. Сейчас я позвоню Джордану и дам ему знать, что сегодня останусь здесь.
— Это моя квартира. Никто не останется здесь, пока я не приглашу.
— И тут ты ошибаешься. Раздевайся и ложись в постель. Я сделаю тебе какой-нибудь суп или что-то в этом роде.
— Мне не нужен суп, мне не нужен ты. И мне определенно не нужно, чтобы меня опекали.
— Тогда какого черта тебе надо? — Он вскочил на ноги, весь вибрируя от ярости и расстройства. — В одну минуту ты льнешь ко мне, говоришь, что любишь, что хочешь провести со мной остаток жизни. А в следующую ты хочешь, чтоб я шел своей дорогой. Меня уже до смерти достали женщины с их противоречивыми сигналами и капризами, и их чертовыми ожиданиями чего-то от меня. Прямо сейчас, ты сделаешь то, что я хочу, а именно ляжешь в постель, пока я приготовлю тебе какую-нибудь еду.
Она уставилась на него. Дюжина обидных и злых слов комком встали у нее в горле, но все они захлебнулись в потоке слез.
— О, Господи. — Флинн потер лицо руками. — Отличная работа. Так держать, Хеннесси.
Он отошел к окну и смотрел наружу, а она безудержно рыдала у него за спиной.
— Прости. Я не знаю, что с тобой делать. Я так не могу. Я тебе здесь не нужен, отлично. Я позвоню Дане. Но я не хочу, чтобы ты оставалась одна.
— Я тоже не знаю, что с собой делать. — Она достала из тумбочки упаковку бумажных платков. — Если я посылала тебе противоречивые сигналы, это было непреднамеренно. — Она попыталась вытереть лицо, но слезы просто не желали останавливаться. — Я не капризная — по крайней мере не была. И я понятия не имею, чего я жду от тебя. Я вообще больше не знаю, чего ждать. А я всегда знала. Я напугана. Я напугана тем, что происходит вокруг меня и внутри меня. И я напугана, потому что я не знаю, что из этого реально. Я даже не знаю, стоишь ли ты здесь на самом деле.