Я, хромая, направился назад к лестнице и по пути посветил на потолок. То, что так напугало меня, — бессчетное количество отрубленных детских голов, — оказалось старинным панно из лепнины, изображавшим крылатых мальчиков, державших большой кусок ткани. Я сделал глубокий вдох и пошел к выходу. Стал медленно спускаться по лестнице, каждый мой шаг пронзительной болью отдавался в травмированной ноге.
Сойдя с последней ступеньки, я отряхнулся и сел. Открыл книгу. Между двумя тонкими страницами лежало еще одно письмо, гораздо более длинное, чем два предыдущих. Оно тоже было написано мелким неразборчивым почерком Крейса.
Дорогой Адам!
Во-первых, благодарю вас за то, что вы сделали. Это благословенное избавление. Я утратил вкус к жизни и уже давно думал, как бы лучше уйти в мир иной. Мне всегда казалось, что самоубийство — это слишком банально. Вы не находите? А вот убийство — выход куда более интересный. Простите за плоскую шутку, но если уж помирать, так с музыкой.
Также хочу отдать должное вашей изобретательности. Честно говоря, вы превзошли мои ожидания. Нужно обладать хорошим нюхом, чтобы найти это письмо. Из вас вышла бы прекрасная ищейка. Кто бы мог подумать, что вы раскопаете столько сведений обо мне? Хотя, должен признать, некоторые из ваших методов — как бы лучше выразиться? — несколько нетрадиционны.
К несчастью, все же ума вам немного недостает, мой милый мальчик. Я догадался о вашем «проекте» почти сразу же после вашего появления. Неужели вы думали, что я настолько слеп? Я знал о тех письмах — от Лавинии Мэддон и от Шоу — задолго до того, как вы переступили порог этого палаццо. С их помощью я устроил вам маленький экзамен, который вы, к сожалению, провалили. Что касается всех тех жалких уловок — например, когда вы пытались заполучить ключ от почтового ящика, — даже не знаю, о чем вы думали. Пусть я стар и зрение у меня уже не то, что раньше, но я далеко не глуп. Конечно, вы страшно разочаровали, разозлили меня; я даже хотел избавиться от вас. Но потом подумал: почему бы немного не позабавиться? Да и как я мог выгнать вас, юношу, который так сильно напоминал мне Криса — моего золотого мальчика?
Увидев вас в первый раз — когда вы принесли свое письмо, — я подумал, что это призрак явился мне из каналов, дабы нарушить мой покой. Или что я схожу с ума. Я должен был убедиться. И, когда вы пришли на собеседование, я понял, что ошибки быть не может. Сходство было разительное, и посему, как я и сказал вам, мне пришлось уволить юношу, которого я нанял до вас.
Но он не возвращался в палаццо, чтобы потребовать у меня денег. С моей стороны это была небольшая поэтическая вольность. Я попросту бросил на пол гравюру Франческо де Лодовичи, наступил на нее каблуком и порезал о стекло руки. Конечно, было немного больно, но сами раны были пустяковые — несколько царапин. Что касается моей спины — когда вам приходилось помогать мне раздеваться и купаться, — тут я притворялся, причем с большим удовольствием. По сути, это был целиком искусно разыгранный спектакль, в том числе и мой кошмар.