— Скажу честно: мне совершенно не хотелось ехать в Медею. То есть совсем. Я предпочел бы любое другое королевство… Ненавижу войны. Но… другого пути у меня не было. Так сложились обстоятельства.
Он сказал чистую правду. После того, как в Наи устроили на него облаву, и он понял, что отсидеться по храмам не удастся (просто потому, что свои же собратья откажутся его укрывать, опасаясь неприятностей), он рванул из королевства. Но единственная неизвестно как пропущенная «дыра» в грамотно выставленном кордоне позволяла уйти только в Медею. Выбирать не приходилось.
— Я, наверное, грустила бы, если бы пришлось покинуть Медею, — сказала Ванда задумчиво. — Но это потому, что у меня здесь родители, брат, друзья… Хотя друзья, наверное, есть и у тебя?
— Не в Наи. Впрочем, не знаю.
— Как это?
— Вот так. Слушай, шла бы ты спать, что ли… не дело тебе сидеть в темноте и в холоде. О чем только твои приятели думают?
— Тебя не спросила! — сердито вскинулась девушка, встряхнув рыжими кудрями. — Уйти спать, а тебя оставить? Чтобы ты гадостей натворил?
— Ах, так ты меня сторожишь? — Грэму стало смешно. Вот забавная девчонка! Боится оставить его одного, а сидеть с ним наедине не боится… — Ну, это ты зря. Ждешь от меня неприятностей?
— А почем я знаю, что ты за человек? Вот возьмешь — и коней уведешь.
— Я не конокрад.
— Как я могу верить твоим словам? Я тебя даже не знаю!
— Да ты сама себе противоречишь, дурочка, — не выдержал Грэм. — Минуту назад ты мне же доказывала, что моя цель — не нажива!
— Как ты смеешь?! — совсем рассердилась Ванда. — Как ты посмел назвать меня дурочкой?!
— Дурочка и есть!
Он поддразнивал девушку, но столь бурной реакции на безобидную, с его точки зрения, «шпильку», не ожидал. Ванда отвесила ему хлесткую пощечину и вскочила на ноги, сбрасывая плащ. Ручка ее, хотя и маленькая и нежная, ударила довольно чувствительно. Но Грэму было не столько больно, сколько обидно.
— За что? — тихо спросил он.
— Не смей мне дерзить! — с неподражаемым высокомерием выдохнула Ванда. — Я… я не потерплю!
Да, подумал Грэм, ты и впрямь — маленький, избалованный, капризный ребенок. Чересчур избалованный и слишком капризный. Ты привыкла, что все ходят перед тобой на задних лапках и не смеют слова поперек сказать.
Впрочем, Оге-то не особенно сдерживается и дерзит направо и налево. Но он Ванду давно знает, по его собственным словам. А вот посторонним не позволено ущемлять достоинство Ванды.
Похоже, она даже не слышала настоящий дерзостей, если ее так оскорбила безобидная «дурочка».
— Я позову кого-нибудь из парней, — сказал Грэм, поднимаясь. — Нечего тебе сидеть одной. И надень, пожалуйста, плащ, а то простудишься…