— Немцы тут ни при чем, — поморщился доктор. — Она сама. Куда-то сбежала. Черт побери, и я, лопух старый, ведь догадывался, а молчал! Что стоило поговорить с человеком?! Может, и помог бы. Под трибунал пошел бы, а помог!
— Стоп! — взорвался Виктор. — Что ты мелешь? Какой трибунал? О чем догадывался? Чем мог помочь? Говори! — рявкнул Виктор.
— Не ори, — снова поморщился доктор. — Оба виноваты. Но прежде всего — ты! Сколько ты не видел Машу?
— Дней пять-шесть…
— И она ничего не говорила?
— Если ты о письмах с Урала, то я даже не намекал! Решил, что не время.
— А как она выглядела?
— Нормально. Только пошатывало ее. И малость бледная. Сказала, от недосыпа. Я сам такой. Забыл, когда ночью спал.
— М-да… А ты знаешь, что в аптечке медсанбата пропала хина?
— А-а, догадался! Где же это она в такую жару подцепила малярию?
— Да не малярию, а тебя, дурака! — взорвался доктор.
Виктор умолк.
— Т-ты хочешь сказать… — боясь своей догадки, наконец, выдавил он.
— Да, я хочу сказать, что Маша беременна. И не на первом месяце. В ее положении — это трагедия.
— Какая трагедия?! Это же прекрасно! Я не раз предлагал ей жениться, то есть выйти замуж, не раз предлагал уехать в тыл, а она свое: сейчас, мол, война, сирот и так много.
— Она права! — жестко сказал доктор. — Но я не об этом. Подумай: ты можешь погибнуть в любой момент, дома у нее — муж, который, конечно же, ее бросит. Значит, ребенок будет незаконнорожденный. Ты хоть представляешь, что значит быть матерью-одиночкой? А каково ребенку с прочерком в графе «отец»?
— Почему одиночкой? Я же вот он. Я жив.
— Пока — жив. И вообще, не о тебе речь. Куда она ушла? Куда может уйти женщина в таком положении?
— Как это куда? К врачу, конечно!
— К врачу?… Во-первых, в округе на триста километров ни одного гинеколога. А во-вторых, за такие дела — трибунал! В тылу и то за аборты судят, а тут и подавно.
— Погоди-погоди, — нахмурился Виктор. — Кажется, я начинаю догадываться. Ты только скажи: без врача ей не обойтись? Другого выхода нет?
— Нет.
— Тогда она будет искать какую-нибудь бабку.
— Где ее возьмешь, эту бабку? Бабки живут в деревнях, а тут сплошные доты и дзоты.
— Нет, Коля, одна деревенька есть. Четыре избенки осталось, но люди там живут. Не знаю, как насчет бабки, но, кроме как в Глаголевку, идти некуда. По дороге туда километров тридцать, но можно и напрямую. Все! Я знаю, что делать. Рекс, ко мне! Нужно что-нибудь понюхать. Ага, платок!
Виктор достал вышитый крестиком платочек, который Маша подарила ему на прошлой неделе, зажал Рексу пасть и сказал: «Нюхай!» Рекс втянул сладковато пахнущий воздух и вильнул хвостом.