— Пух! Пух! — настаивал доктор. — Се хапапе та моок!
— Ладно, — сказал Мэтью, решив принять неизбежное. — Я попробую встать.
С помощью Рэйчел он слез с лежанки на земляной пол. Скромность взывала к нему, но ответить он не мог. Ноги все же держали его, хотя прилично окостенели. Глиняная повязка на сломанной руке тянула вниз, но угол, под которым держал руку лубок, делал это терпимым. Ребра слева бухнули тупой болью под повязкой и припаркой — впрочем, это тоже можно вынести, если не пытаться дышать слишком глубоко.
Он знал, что был бы убит на месте, если бы Одноглазый сам не был так стар и болен. Встретиться с этой зверюгой в ее молодые годы означало бы быстрое обезглавливание или медленную мучительную смерть от выпотрошенных внутренностей, какую встретил муж Мод.
Индейский доктор — тоже совершенно голый, если не считать небольшого ремня из оленьей кожи и набедренной повязки, — пошел вперед, к дальней стене прямоугольного деревянного строения, где стояло несколько лежанок. Мэтью понял, что это местный лазарет. В яме, обложенной камнями, горел небольшой огонь, но, судя по кучам золы, именно здесь бушевал дымный ад.
Мэтью опирался на Рэйчел, пока его ноги не привыкли снова держать его вес. А в голове все еще плыл туман. Непонятно было, эта любовная встреча с Рэйчел произошла на самом деле или в горячечном бреду, вызванном ранами. Уж конечно, она не полезла бы на этот помост заниматься любовью с умирающим! И сейчас не было никаких признаков, что между ними что-нибудь произошло.
И все же… могло такое быть?
Но вот нечто реальное, что он считал причудой своих снов: на полу среди глиняных чашек, деревянных мисок и костяных резных трубок у огня валялась отломанная половинка тарелки Лукреции Воган.
Целитель-дикарь — который заставил бы своего коллегу доктора Шилдса побледнеть от ужаса — отодвинул тяжелую оленью шкуру с черной шерстью от входа в лазарет.
Пол залило ослепительным солнечным светом; Мэтью зажмурился и пошатнулся.
— Я тебя держу, — сказала Рэйчел, прислоняясь к нему, чтобы он не упал.
Снаружи раздался возбужденный шум, состоящий из визга, криков, хохота. Перед Мэтью возникла стена улыбающихся лиц, она напирала. Индейский доктор что-то крикнул, и по раздраженному тону было ясно, что слова универсальны: «Отодвиньтесь, дайте дышать!»
Рэйчел вывела Мэтью, голого и ошеломленного, на свет Божий.