Внутри было так горячо и узко, что Ричард заскрежетал зубами от желания вонзиться в нее как можно глубже. Он заставил себя двигаться медленно, хотя это оказалось самым трудным делом в его жизни. Внезапно Эванджелина вытянулась всем телом, затихла и перестала метаться. Он поднял голову и заглянул ей в лицо. В глазах Эванджелины стоял страх.
Он заметил это, но не понял. О Боже, желание становилось невыносимым. Ричард двинулся глубже. Она застонала и схватила его за руки, пытаясь остановить.
– Успокойся, Эванджелина, сейчас все будет в порядке. Только лежи смирно. Ты привыкнешь ко мне. Я буду двигаться медленно, как только смогу. – Но стоило ему сделать движение, как ногти Эванджелины вонзились в его предплечья.
– Нет, пожалуйста, остановись. Пожалуйста. Мне больно. Я не думала, что будет так больно.
Ты сказал, что не причинишь мне боли. Я поверила тебе.
Он заставил себя остановиться и застыл над ней, упершись ладонями в матрас.
– Сейчас ты привыкнешь. Обязательно. Она слегка расслабилась, и Ричард проник глубже. А затем замер на месте, не веря самому себе.
Он уперся в девственную плеву.
Проклятая девственность. Никакого усопшего святого Андре не существовало в природе. Эванджелина смотрела Ричарду в глаза, в которых ясно читалось: «Почему ты не сказала мне, что ты девственница». Этой мысли хватило, чтобы окончательно лишить его рассудка.
Не успели они перевести дух, как Ричард взялся за дело.
– Я знаю, что тебе больно. Потерпи немного. И положись на меня.
Она вскрикнула, на этот раз от боли, а не от наслаждения. От боли, которая заставила ее напрячься всем телом.
– Нет. Потерпи. Не сопротивляйся мне… Ну вот, а теперь я буду лежать спокойно. Теперь я внутри тебя. Весь внутри, и тебе больше не будет больно. Обними меня. Вот так. – Он наклонил голову и поцеловал ее. Поцелуй был таким же горячим и страстным, как то, что было у нее внутри.
Эванджелина пошевелилась, и это чуть не заставило его кончить.
– Лежи тихо, или я уйду из тебя.
– Нет, я не хочу, чтобы ты уходил, – сказала она, целуя Ричарда и покусывая его шею и плечи. – Почему было так больно?
Он засмеялся, но стоило ей сделать легкое движение, как смех сменился стоном.
– Больше тебе никогда не будет больно.
Тело Эванджелины затрепетало. Герцог не знал, чем был вызван этот трепет: болью или тяжестью его тела. Впрочем, вскоре это перестало иметь значение. Она снова задвигалась, и на этот раз все было кончено. Он заскрежетал зубами от желания и хрипло сказал:
– Я пытался, честно пытался отвлечься сам и отвлечь тебя, но все без толку.