– Не волнуйтесь, я накормлю вас. Правда, ваш аппетит слегка уменьшится, если вы все-таки съедите этот пирожок… Ах да. Теперь понял. Вам нужен хороший кусок мяса с гарниром. Отлично. – Он немного помедлил, а затем добавил:
– Я не могу поверить, что вы, юная леди, проделали весь путь из Франции без провожатых.
– Если бы у меня были провожатые, я избила бы вас не только руками, но и ногами!
Неужели он оскорбил ее до такой степени? Но слово не воробей… Ричард следил за тем, как ее глаза меняют цвет и превращаются из темно-карих в ореховые. Это было захватывающее зрелище.
Она еле слышно произнесла:
– Я вдова, милорд, а не шлюха.
– Знаю, черт побери. – Однако вместо извинения он добавил: – Во-первых, сейчас я отдам распоряжение моей экономке миссис Рейли приготовить вам комнату. Вы встретитесь с Эдмундом самое позднее утром. У вас есть какой-нибудь багаж?
Он еще не принял решения. Что ж, на его месте она поступила бы так же. Это был его наследник, его сын, причем любимый. Ему следовало соблюдать осторожность и подпускать к мальчику далеко не всякого.
– Только саквояж. Его взял Бассик. – Поскольку молчать дальше было невыносимо, она выпалила:
– Я приехала не умолять вас о помощи, а наниматься в няньки! Честная работа – вот и все, чего я прошу. Я не буду красть столовое серебро. Клянусь вам, я человек ответственный. Вы не разочаруетесь во мне.
Ее голос стал умоляющим. Она не была похожа на няню. По крайней мере, не была похожа на няню Ричарда миссис Такер, которая шлепала его, прижимала к объемистой груди, пела ему колыбельные, била по рукам, когда он был груб, и любила его, пока не умерла десять лет назад.
Он думал о том, как бы сидел здесь весь вечер в одиночестве, мучаясь бессильным гневом оттого, что ублюдок, убивший Робби Фарадея, все еще на свободе и наверняка смеется над ними, так как ушел живым и здоровым. Тут бы и бренди не помог.
Он не сможет подать ей обед в спальню. Это будет нехорошо. – Так что и надеяться не стоит. Тем более что ему это ни к чему.
– Понятно, – наконец сказал Ричард, не помня толком ее слов и зная лишь то, что они звучали очень жалобно. Он повернулся к ней спиной и провел пальцами по пышным волосам. – Проклятье!
– О Боже… Не понимаю, чем я так расстроила вас.
Теперь, когда эта девица не боится, что ее выставят, ее слова звучат довольно остроумно. Нет, не так. Она начала насмехаться над ним в тот момент, когда он переступил порог библиотеки.
– Приличия, мадам. Моя мать в Лондоне. А взять компаньонку, которая неотлучно находилась бы при вас и могла защитить ваше честное имя, мне негде.