Я ответил ей на все вопросы и попытался успокоить: такие передряги, как та, в которую попал Миша, являлись частью нашей повседневной жизни. Я добавил, что некоторые из отказников получили разрешение на выезд именно после пятнадцатисуточной отсидки. Так, кстати, было и с Мишей: он уехал в Израиль в конце ноября.
- Ты учишь иврит? - спросил я Наташу.
- Пыталась учить самостоятельно, - ответила она, - но совсем не продвигаюсь...
- На каком ты уровне?
- А ты? - спросила она, уклонившись от прямого ответа.
- Я знаю около тысячи слов.
- И я в точности на том же уровне, - не задумываясь сказала Наташа.
- Присоединяйся к нашему классу, - предложил я.
Прошло совсем немного времени, и я обнаружил, что она преувеличивает объем своих знаний раз в двадцать; мне стало ясно, что Наташа присоединилась к нашей группе только для того, чтобы быть рядом со мной. Я, конечно, был на седьмом небе от счастья, но старался не показывать этого из педагогических соображений.
Поначалу мы с ней встречались только на уроках да у синагоги. Я мог бы попытаться ускорить развитие событий, но не хотел искушать судьбу. С первого же дня знакомства я почувствовал, что наши души - половинки одного целого, и им суждено объединиться. Наташа была для меня знаком, поданным с Небес и свидетельствовавшим о том, что я избрал верный путь, - потому что никогда не встретил бы я ее в своей прошлой жизни: для нее там попросту не было места.
Тринадцатого ноября семьдесят третьего года, ровно через месяц после первой встречи, Наташа перевезла свои вещи в маленькую комнатушку, которую я снимал.
Эти дни были самыми счастливыми в моей жизни. У меня оказалось сразу столько всего: любовь, друзья, цель, ради которой стоило сражаться; единственное, чего мне не хватало, - разрешения на выезд в Израиль.
Щемящие сердце воспоминания уводили меня далеко за грань, отделяющую прошлое от настоящего, фантазию - от реальности. Я вместе с Авиталью и Мишей летел из Швейцарии в Нью-Йорк, присутствовал на их встрече с Джерри Стерном - американским евреем, с которым познакомился вскоре после отъезда Авитали, - первым в длинном списке евреев свободного мира, боровшихся за то, чтобы меня выпустили в Израиль. Я был с ними в Вашингтоне, где Джерри устроил Авитали и Мише встречи с Джавитсом, Хемфри, Драйненом и другими сенаторами и конгрессменами, посещавшими нас во время своих визитов в Москву. Я беседовал со знакомыми дипломатами и корреспондентами, которым наша деятельность была известна не понаслышке, - мы вспоминали основные события прошедших лет.