— Выходим.
Кантор с некоторым облегчением выпрыгнул из трамвая. Хотя он верил в безопасность местного транспорта, эти огромные, зловеще шуршащие повозки его нервировали. Прыгнул он немного неудачно, пришлось беспомощно махать руками, восстанавливая равновесие, и мысль том, что он позорится перед всем честным народом из-за вчерашней пьянки, не замедлила посетить его похмельную голову. Кантор скрипнул зубами, злобно заверил ни в чем не повинные внутренние голоса, что ему ни капельки не стыдно, и переключился на виновницу своих страданий:
— Ты не только о своем даре соврала. Про дедушку почему ничего не сказала?
— Я тебя вообще ни с кем из родни не собиралась знакомить, — огрызнулась малявка. — Почему претензии именно насчет дедушки?
— Это ты сама так решила или папа сказал?
— Папа о тебе даже узнать не успел.
— Мой папа, — уточнил Кантор.
— Твой папа просил вообще тебя из дому не выпускать. Только дядя Витя этого не знал. Чего ты так распсиховался? Это у тебя такая обратная реакция?
Кантор нахмурился:
— У меня такая реакция на все, что мне не нравится. И это естественная реакция для любого человека.
— Нет, только для неуравновешенного. Мало ли что кому не нравится, это не повод на людей бросаться.
— На тебя пока никто не бросался. Но объяснений я все же жду.
— Послушай, дядя Макс мне тоже ничего не объяснил. Они же все со мной как с ребенком обращаются! Увидишься с ним — сам спросишь.
— Спрошу, можешь не сомневаться. А все остальное? Что это было? Тоже эмпатия, только направленная?
— Нет… — Малышка сосредоточенно уставилась на свои ботинки, словно вдруг озаботилась, как бы не ступить в лужу. — Это немножко другое. Пробой восприятия.
— Никогда не слышал.
— Ну вот, например… Помнишь, я тебя напугала тогда, на кладбище? Ну как ты думаешь, если обычная сопливая девчонка грозно посмотрит на взрослого дядю, сильно он испугается? А я могу пробивать восприятие до самых чувствительных точек в подсознании. Причем инстинктивно, я этих точек даже не вижу и не представляю, чем вообще можно было испугать тебя.
— Справедливости ради должен сказать, не особенно ты меня испугала. Удивила скорее.
— Во-первых, я не очень и старалась. А во-вторых, ты смелый человек. Настин Брыль меня тоже не слишком-то боялся, просто инстинктивно старался держаться подальше. Зато видел бы ты, что творится с педофилами…
— Они что здесь, стаями ходят? — Кантор от растерянности даже споткнулся на ровном месте.
Саша невесело и не по-детски ухмыльнулась:
— Меня же все знают. Я же уникальная медицинская аномалия. С виду ребенок, а по документам уже не считаюсь малолетней. Вокруг меня одно время и вправду ходили стаями. А потом мне надоело их пугать, и я одного все-таки прокляла.