Доступным оставался только телефон любимой тёщи, но от этого не было никакого толка. Аделаида Макаровна, беря трубку, тут же начинала – нудно и планомерно – обвинять непутёвого зятя во всех смертных грехах. В исчезновении единственной и обожаемой дочери, в том, что шалый «Камаз» проехался по её «Жигулёнку», в выстреле из гранатомета, который разнёс на составные части новёхонькую японскую «Мазду», подаренную добрейшим Иваном Ивановичем.…Когда же тёще надоедало изображать из себя принципиального и злого прокурора, то она начинала тоненько и жалостливо причитать: все её многолетние сбережения хранились в деревянных российских рублях и – после объявления дефолта – обесценились многократно и безвозвратно…
Смирившись с тем непростым фактом, что у больничных ворот его никто не собирается встречать, Ник вызвал по телефону такси и, душевно распрощавшись с медперсоналом, отправился домой.
Не доезжая метров сто пятьдесят до шлагбаума, перегораживающего въезд в коттеджный посёлок, он остановил машину, щедро расплатился с таксистом и дальше отправился пешком.
Стояли первые дни русского бабьего лета. Голубое безоблачное небо, полное безветрие. Одиночные, нежно-жёлтые листья берёз, печально шуршащие под ногами. Шустрые синички, весело перепархивающие между алыми гроздьями рябин.
«Если рябины по осени уродилась очень много, и она созрела раньше положенного срока, то это – к Дальней Дороге», – неожиданно для себя вспомнил Ник. – «Есть такая старинная народная примета…».
На проходной его остановил незнакомый молоденький охранник и потребовал документы. Ознакомившись с паспортом Ника, охранник ехидно улыбнулся и с откровенным злорадством сообщил:
– Вас, уважаемый Николай Сергеевич Нестеров, уже ждут! Давно уже…. Поторопитесь!
– Кто ждёт-то?
– Судебные приставы – слуги народные, неподкупные…
Судебных приставов было двое: пожилая очкастая дамочка, похожая, если бы не тёмно-синяя ведомственная форма, на среднестатистическую бухгалтершу, и молодой, очень высокий и широкоплечий мужик, чем-то неуловимо похожий (характерной формой черепа и волчьим взглядом?) на боксёра-тяжеловеса Николая Валуева.
– Приветствую вас, господа! – дежурно поздоровался Ник, недоумённо косясь на большой и яркий плакат, установленный на газоне перед крыльцом его собственного коттеджа. На плакате – печатными, крупными и ярко-красными буквами – было написано: – «Срочная продажа! SALE ! ». Ниже размещались зелёные цифры трёх длинных телефонных номеров.
«А газон-то как зарос, мамоньки мои!», – ни к селу, ни к городу запечалился несообразительный – после долгого пребывания в больнице – внутренний голос. – «Месяц, считай, его никто не стриг. Непорядок, однако…».