Вот сейчас откроется дверь в читальный зал.
В этот момент Кирилл Любин погружен не в чтение старинного фолианта, не в первые русские журналы XVIII века – перед ним сегодняшняя «Рабочая газета», и он читает «Декрет», да-да, тот самый. «В целях прекращения вывоза за границу предметов особого художественного и исторического значения… – читает наш историк, и робкой надеждой прорастает его ищущая душа, – угрожающего утратой культурных сокровищ народа…»
Любин поднял голову – что-то беспокоило его. Ему было знакомо это чувство, вызванное чьим-то внимательным, изучающим взглядом. И чрезвычайно удивился: рядом за столом сидел еще один посетитель библиотеки – молодой мужчина, как ни странно, в белом летнем костюме, в петлице пиджака красовалась алая роза. Лицо незнакомца была прекрасно, но не на совершенные его черты обратил внимание Кирилл: он не мог оторвать взгляда от глаз – лучистых, ясных, полных добра, любви и мудрости. Странно…
«Не отказывайтесь от того предложения, которое сейчас получите», – прозвучало в сознании Любина.
Мужчина еле заметно улыбнулся ему, поправил прядь волос, упавшую на правую сторону лица. Любин увидел родимое пятно возле мочки уха в виде крохотной бабочки. «Господи! Да что же это происходит?» Историк был полон изумления. И решился.
«Кто вы?» – мысленно произнес он.
«Мое имя Грэд, – прозвучало в сознании Любина. – Возможно, мы еще будем встречаться. Это зависит от вас. А пока ни в коем случае не отказывайтесь от того предложения, которое сейчас получите».
Совпадение? Нет, знак судьбы. Дверь читального зала распахнулась, на пороге – князь Василий Святославович Воронцов-Вельяминов собственной персоной. Обвел зал быстрым взглядом, обнаружил Кирилла Любина у окна, устремился к нему, налетая на стулья.
– Кирюша! Друг любезный! Точно Клавдия Ивановна сказала: «Ищите, говорит, в библиотеке». – И уже у стола князь поднимает оторопевшего Кирилла за плечи, заключает в объятия: – Ну покажись!
– Василий? – растерянно произнес Любин.
– Я! Я! Дай расцелую, затворник!
Попав в объятия князя, Кирилл все-таки оглянулся – незнакомца уже не было. «Я заболеваю?… У меня зрительные и слуховые галлюцинации?…» А к ним уже спешит смотрительница зала.
– Товарищи! – И розовые пятна на щеках – от слова, к которому никак не может привыкнуть. – Где ваша революционная дисциплина?
– Пардон, мадам! – переходя на шепот, извинился князь Василий. – Виноват. Выйдем, Кирюша, радость моя несказанная. – И увлекает Любина из зала.
Оказались они на лестничной площадке…
– Рад! Неописуемо рад! – Василий Святославович по-прежнему полон возбуждения и несколько нервической энергии. – Жив – и уже славно. Узнаю, узнаю Кирилла Любина! Все летит в бездну: революция, брат идет на брата, гибнет Россия – а он за своими книгами…