На практике, как и во многих других последующих «операциях» такого рода, это означало, что арестованные сами должны были под давлением предоставить «улики» против себя. Система была проста. Арестованного поляка спрашивали о его связях в «диверсионной сети». Получив ответ, что он ни в какой «сети» не участвовал, его избивали или подвергали иным пыткам до тех пор, пока он не «вспоминал» то, что от него требовалось. Ежов, лично заинтересованный в успехе «операции», присутствовал на некоторых пытках. Если заключенный подавал официальную жалобу на такое обращение, Ежов приказывал подчиненным не обращать на нее внимания и «продолжать в том же духе». От признавшегося требовали назвать «сообщников», после чего начинался новый цикл. Так «диверсионная сеть» росла и росла.
За два года в ходе так называемой «польской операции» было арестовано более 140 000 человек, что, по некоторым оценкам, составляет почти 10 процентов от общего числа репрессированных во время Большого террора. При этом пытки и принуждение к самооговору использовались настолько широко, что в 1939 году, когда власти ненадолго смягчили свою политику репрессий, НКВД провел расследование допущенных в отношении поляков «ошибок». Один подпавший под расследование сотрудник НКВД показал на допросе, что избивать подследственных можно было без ограничений — никаких особых разрешений на это не требовалось. Тем, кто выражал разного рода сомнения, было прямо сказано, что «приказ согласован со Сталиным и Политбюро ЦК ВКП(б) и что нужно поляков громить вовсю».[424]
Хотя позднее Сталин раскритиковал «упрощенный порядок расследования», есть данные о том, что он лично санкционировал применение подобных методов. В частности, в докладной записке, которую в 1947 году направил Сталину Виктор Абакумов, специально отмечается, что главная задача следователя — «добиться получения от него (арестованного) правдивых и откровенных показаний, имея в виду не только установление вины самого арестованного, но и разоблачение всех его преступных связей, а также лиц, направлявших его преступную деятельность и их вражеские замыслы».[425] Вопрос о пытках и избиениях Абакумов обходит стороной; однако он пишет, что следователь «изучает характер арестованного» и на этой основе решает, какой режим — легкий или строгий — к нему применить и как эффективнее употребить «метод убеждения с использованием религиозных убеждений арестованного, семейных и личных привязанностей, самолюбия, тщеславия и т. д. <…> Иногда для того чтобы перехитрить арестованного и создать у него впечатление, что органам МВД все известно о нем, следователь напоминает арестованному отдельные интимные подробности его личной жизни, пороки, которые он скрывает от окружающих и др».