2
Спонтанность. — Спонтанность является способом бытия индивидуального творчества. Это её первичное течение, ещё не запятнанное; не загрязнённое в своих истоках, не подверженное угрозе интеграции. Если творчество — это самая распространённая вещь в мире, то спонтанность, напротив, кажется привилегией. Ей обладают лишь те, чьё длительное противостояние власти наделило их сознанием собственной индивидуальной ценности: в революционные моменты это наибольшее количество людей, а в моменты, когда революция выстраивается исподволь день за днём, их больше, чем обычно думают. Пока сияние творчества продолжается, у спонтанности остаётся шанс.
«Новый художник протестует», писал Тцара в 1919–м, «он уже не рисует, но творит напрямую». Непосредственность конечно является самым кратким, но самым радикальным, требованием, которое должно будет определять этих новых художников, занятых созданием ситуаций в реальной жизни. Краткое, потому что оно не должно смешиваться с избитыми значениями слова спонтанность. Спонтанно только то, что не исходит из внутренних ограничений, хотя бы и подсознательных, и уходит из—под воздействия излишеств отчуждающей абстракции и зрелищной интеграции. Очевидно, что спонтанность — это скорее завоевание, чем данность. Это воссоздание индивида (ср. построение снов).
Творчеству до сих пор не хватало ясного сознания своей поэзии. Житейский взгляд всегда описывал её как первичное состояние, стадию за которой должны последовать теоретические поправки, переход в абстрактное. Это изолирует спонтанность, превращая её в вещь—в–себе и, таким образом, признаёт её лишь в фальсифицированных категориях зрелища, в экшн пэйнтинге, например. На деле, спонтанное творчество несёт в себе условия для своего адекватного продления. В нём самом заключается его собственная поэзия.
По мне, спонтанность заключает в себе свой непосредственный опыт, сознание живого опыта, окружённого со всех сторон, находящегося под угрозой быть прерванным и всё же ещё не отчуждённого, не сведённого к отсутствию подлинности. В центре живого опыта, каждый оказывается ближе к самому себе. В этом привилегированном месте—пространстве, реальное бытие избавляет меня от нужды бытия, я чувствую это. Нас всегда отчуждает сознание нужды. Нас научили понимать самих себя по умолчанию, согласно юридическим терминам; но сознание одного момента подлинной жизни уничтожает все алиби. Отсутствие будущего присоединяется к отсутствию прошлого в одной и той же пустоте. Сознание настоящего гармонизируется с живым опытом в некой импровизации. Это удовольствие, всё ещё бедное из—за изолированности, обогащается за счёт установления связи с идентичным удовольствием других людей, лично мне это напоминает удовольствие получаемое от джаза. Стиль импровизации в повседневной жизни в свои лучшие моменты схож с тем, что писал о джазе Дауэр: «Африканская концепция ритма отличается от нашей тем, что мы воспринимаем его слухом в то время как африканцы воспринимают его через телесные движения. Их техника состоит в введении промежутков в статичное равновесие, наложенное ритмом и метром на время. Эти промежутки являются результатом присутствия экстатичных центров притяжения идущих в разрез со временем, подчёркиваемым ритмом и метром, постоянно создавая напряжение между статичным и битом и экстатичным, наложенным поверх него».