, необходимый для самореализации власти как фальшивого бытия. Существует опьянение отождествлением.
Выживание и протекционные иллюзии составляют неразделимое целое. Роли очевидно исчезают с исчезновением выживания, хотя некоторые мертвецы и наделяют стереотипы своими именами. Выживание без ролей является гражданской смертью. Точно так же как мы приговорены к выживанию, мы приговорены делать «хорошую мину» при фальшивом существовании. Броня панциря сковывает свободу действий, но также смягчает удары. Всё уязвимо под панцирем. Следовательно остаётся игровое решение действовать «как если бы»; играть с ролями.
Стоит перенять положение Розанова: «Внешне, я подвержен угасанию. Субъективно, я абсолютно ему неподвержен. Я не согласен. Нечто вроде наречия». В конце концов, это мир, который должен выстраиваться субъективно; он должен достигать согласия со мной до тех пор пока я не соглашусь с ним. Выбросить все роли как пакет с грязной одеждой станет отрицанием отчуждения и впаданием в мистику или солипсизм. Я нахожусь у врага, а враг у меня. Он не должен меня убить, поэтому я скрываюсь под панцирем ролей. И я работаю, и я потребляю, и я знаю как проявить вежливость, и я не совершаю нападок на нравы. Но тем не менее нужно разрушить этот мир, настолько фиктивный, что хитрые люди предоставляют ролям самим играть себя. Казаться безответственным, вот наилучший способ отвечать за себя. Все ремёсла грязны, так будем работать грязно, все роли лживы, так давайте лгать! Я люблю высокомерие Жака Ваше, пишущего: «Я брожу по руинам моей деревни с моноклем от Кристаль и теорией беспокойного рисования. Я был по очереди коронованным литератором, известным порнографом и скандальным художником—кубистом. Теперь я остаюсь у себя и предоставляю другим объяснять мою личность и дискутировать о ней в свете вышеизложенного». Для меня достаточно быть полностью честным с теми, кто на моей стороне, с защитниками аутентичной жизни.
Чем больше отстраняешься от роли, тем лучше можно манипулировать ей против неприятеля. Чем лучше предохраняешься от веса вещей, тем большую приобретаешь лёгкость движений. Друзья не ссорятся из—за форм, они открыто полемизируют, уверенные в том, что не смогут сцепиться друг с другом. Там, где хотят реального общения, непонимание не является преступлением. Но если ты приближаешься ко мне вооружённый до зубов, навязывая мне стычку в поисках согласия через твою победу, ты не добьёшься от меня ничего кроме ускользающей позы, молчания, сигнализирующего конец диалога. Соревнование между ролями с самого начала изымает весь интерес из дискуссии. Только враг ищет встречи на территории ролей, в соответствии с канонами зрелища. Уважать свои призраки, держать их на расстоянии дня, недостаточно ли этого и без фальшивой дружбы по принуждению? Более того, когда кусаешься и лаешь можно пробудить сознание собачьей жизни в ролях, заставить осознать собственную значимость…