- В каком смысле - отнимешь мою сущность?
Я перестала бояться, потому что мы уже давно разговаривали, или я просто не способна так долго поддерживать страх. Если меня не убивают и не ранят, я в конце концов перестаю бояться.
- Я лишь поцелую тебя, и ты станешь сухой и легкой, как старый маис. Ты напитаешь меня, как зерно питает людей.
Он стал укладываться справа от меня, возле моей свободной руки.
И я вдруг испугалась снова. Очень хотелось ошибиться, но я была вполне уверена, что я это уже видела в "Обсидиановой бабочке".
- Ты хочешь сказать, что высосешь из меня жизнь, и я стану как сухая мумия.
Он погладил меня по щеке пальцем, и глаза его были грустны и полны сожаления.
- Это будет очень больно, и я прошу за это прощения, но даже твоя боль пойдет на пользу моей силе.
Он прижался лицом к моей щеке. У меня была свободная рука и нож в кармане, но если я ударю слишком рано и выйдет неудачно, других возможностей не представится. Куда, к чертям, подевался Рамирес?
- Значит, ты будешь меня пытать. Отлично, - сказала я.
Он отодвинулся - чуть-чуть.
- Это не пытка. В таком виде все мои жрецы ждали моего пробуждения.
- А кто вернул их к жизни? - спросила я.
- Я пробудил Тлалоци, но был тогда слаб, и не было у меня крови, чтобы вернуть остальных. А потом, до того, как мы смогли их поднять, человек, которого вы зовете Райкер, потревожил место нашего отдыха. - Он уставился в пространство, будто снова переживал те события. - Он нашел то, что вы называете мумиями моих жрецов. Многих из них разорвали на части, ища у них внутри драгоценности. - Лицо его потемнело от гнева, умиротворенность взгляда сменилась бурей. - Кецалькоатль тогда еще не проснулся, иначе бы мы их убили всех. Они взяли то, что принадлежало моим жрецам. И мне пришлось искать другой способ вернуть им жизнь.
- Кожи, - догадалась я.
Он посмотрел на меня.
- Да, есть способы заставить их отдать жизнь.
- И ты стал охотиться на людей, осквернивших твою... твое место сна, и тех, кто купил вещи, принадлежащие твоим людям.
- Да, - сказал он.
С определенной точки зрения это можно было бы счесть справедливым. Если ты не способен испытывать милосердие, это вообще блестящий план.
- Ты убивал и брал органы у тех, кто обладал даром, - сказала я.
- Даром? - переспросил он.
- Колдовским даром. Колдуны, брухо.
- А, да. Я не хотел оставлять их в живых для охоты за нами, пока не вернусь в силу.
Он стал гладить мне лицо. Кажется, его снова заинтересовала идея "поцелуя".
- И что это значит для тебя - вернуться в силу? - спросила я.
Пока я занимаю его разговором, он меня не убивает. Я могла бы на всю ночь придумать вопросы.