Вышло, разумеется, фальшиво. Терм рассмеялся.
— Вдруг ты захочешь совершить на меня покушение? А так хотя бы будешь в зоне видимости…
— Ты там не отвлекайся, — усердно сопя, Ластик сделал очередной ход.
— Хорошо, — весело проговорил Терм и сдул у названного брата еще одного офицера, — шаг и мат.
Лицо гнома стало багрово-красным. Он скинул с доски оставшиеся фигуры.
— Да чтобы я еще раз сел с тобой играть! — буркнул он и, тяжело ступая, вышел из комнаты.
Мы рассмеялись.
— Не обращай внимания, — тепло улыбнулся Терм, — он всегда так. Уже завтра прибежит, чтобы отыграться.
Тут он совершенно неожиданно взял мою руку и поцеловал шершавую, изодранную и исцарапанную ладошку.
— Он всегда проигрывает? — едва ли мне удалось скрыть за этим вопросом своё смущение.
— Ну, скажем так, почти всегда… — встав, он посмотрел в окно, — уже темнеет… тебе пора идти спать.
Я не успела ничего ответить, как сильные руки подхватили меня в воздух. Термарель отворил ногой дверь и неся меня на руках направился в мою комнату.
Там он сгрузил меня на кровать.
— Наконец-то, — распрямившись, он улыбнулся, — как гора с плеч. А то я уже думал, что у меня не хватит сил таскать такую тяжесть.
Я возмущенно фыркнула. Да во мне сейчас пятьдесят килограмм максимум, да его никто не просил, да мог бы и не надрываться, я прекрасно бы дошла сама. И вообще я обиделась.
Заметив перемену в моем настроении, Терм покачал головой и, подойдя, поцеловал меня в лоб.
— Я, пожалуй, пойду…
— У-у… Не уходи, давай еще поговорим… — тихо попросила я.
— О чем? — как всегда весело спросил камерлинец.
— О чем хочешь, — я улыбнулась. — Ты говори, я буду слушать.
— О-о, какая хитрая, — он рассмеялся. — Что ж, слушай…
И он стал рассказывать о забавных случаях из жизни, о великих воинах прошлого, о тайных сокровищах и чудесных странах. Быль и небыль сплетались в единое повествование, изредка перемежаемое короткими анекдотами и высокомудрыми изречениями. Потом он приплел ко всему этому Ластика, и пошло-поехало… Я лежала в кровати, накрывшись одеялом, подобрав под себя ноги, лениво наслаждаясь сытостью и покоем. В эти мгновения мне казалось, что я снова обрела свой дом. Беседа была неспешной и ни к чему не обязывающей, и я, плывя по волнам её плавного течения, не почувствовала, как веки налились свинцом и сами собой опустились вниз.
— Авель, просыпайся, просыпайся, Авель, — кто-то настойчиво тормошил меня за плечо. Кто-то. Хм, кто же осмелился поступать столь бестактно?
— Что случилось? — я хотя и возмутилась столь явной бесцеремонностью, но голова моя работала правильно.