Мама, моя каменная леди Амертон рыдала в полный голос. Она предвидела смерть отца, но не плакала. Просто старела на глазах… Сейчас же она рыдала. Боль, переполнявшая её сердце со дня гибели моего папы, стала просто невыносимой.
— Мама, ну, что за глупости! Конечно же, мы скоро увидимся… — я постаралась придать своему голосу как можно больше уверенности. Верю ли я в свои слова? Не знаю. Я надеюсь.
Мама взяла себя в руки. Слёзы высохли, словно их и не было. Леди Амертон претят человеческие слабости. Когда она начала говорить, её голос был твёрд и бесстрастен.
— Может быть ты и права. Будущее пока неопределенно, и, кто знает, возможно, на этот раз судьба будет к нам более благосклонна… — она умолкла, боясь сказать что-то лишнее. — А теперь иди, тебе пора…
Я согласно кивнула.
— Иди, — она нашла силы поднять взгляд и стряхнуть с глаз вновь нахлынувшие слёзы. — Иди и помни: линия судьбы ещё не вычерчена несмываемыми рунами неизбежности. Всё ещё можно изменить. В твоих силах изменить ВСЁ.
Я не стала ничего спрашивать, ибо знала, что ответа у неё нет. Будущее не выдаёт своих тайн, оно лишь приоткрывает завесу смутной пасторали разрозненных картинок и чувств.
— Я люблю тебя, — мама притянула меня к себе и снова расплакалась. Если бы она могла, она бы остановила, не отпустила бы меня никуда, но тогда неизбежное случилось ещё с большей неизбежностью. Уйти от начертанного судьбой нельзя, можно лишь, идя навстречу, подставить под удар щит своих сил и знаний, и тогда оно не будет столь гибельно. Но оно неизбежно…
Всё, ухожу, иначе тоже расплачусь. Слезы облегчают боль, но отнимают силы. А я должна быть сильной…
Прощай, мама! Прощай и прости…
Нет! Не прощай, до свидания!.. Я вернусь!
Я тоже тебя люблю, мама!
Орлик, нетерпеливо перебирая ногами, ждал на конюшне. Отделанная серебром сбруя блестела в лучах поднимающегося к зениту солнца.
— Госпожа, — конюх склонил голову в приветственном поклоне. Новенький, ещё не знает, что я не люблю церемоний. Но сейчас мне нет до них никакого дела. Уже скоро я буду во дворце. И если всё будет идти, как задумано, минуты моей жизни начнут последний отсчёт. Если ничего не изменится… А разве что-то может измениться? Нельзя обманывать саму себя. Уже не осталось надежды, но… Одна жизнь — разве это цена за счастье целого народа? Даже если она твоя? Гордость за выпавшую мне честь выше страха смерти. Я смогу, я не отступлюсь… Но руки слегка дрожат, и к горлу подкатывает ком нерешительности. К чёрту! Ногу в стремя.
— Но, — Орлик рванул с места, заставив меня отвлечься от обуревавших мыслей и полностью сосредоточиться на стремительной скачке. Мы промчались через ворота, едва не задев отскочившего в сторону стражника и продолжа путь по узкой улице. Бредущие по ней люди ещё издали уступали дорогу, испуганно прижимаясь к стенам домов. Не останавливаясь и не замедляя скорости, мы выскочили на перекрёсток, разделяющий город на четыре равные части, и по вымощенной розовым камнем мостовой проскакали мимо высоких золоченых ворот, за которыми тянулась дорога, ведущая к парадному подъезду королевского дворца. Миновав вторую триумфальную арку, я немного натянула правый повод, заворачивая Орлика, но почти не сдерживая его прыти, в сторону узкой улочки, уходящей в глубину старых, полуразрушенных кварталов города, постепенно переходящих в заросли заброшенного яблоневого сада.