Когда двое кучерявых мальчишек вцепились друг другу в волосы и, меся друг друга, покатились мне под ноги, стало понятно, что сейчас начнётся… Но ожидаемого посягательства на кошелёк не последовало. Ещё через мгновение яростное лупцевание между драчунами закончилось. Они вскочили на ноги и, не оглядываясь, прыснули в разные стороны. Я украдкой огляделась вокруг, того мальчишки нигде не было, и мысленно развела руками — кто-то более старший и опытный безошибочно распознал потенциальную опасность, а может, что совсем скверно, и угадал во мне королевскую воительницу. Остаётся надеяться, что у него хватит ума не делиться своими соображениями и догадками с собратьями по ремеслу… Но во всём надо видеть положительное — теперь за свой кошель я могла не опасаться…
Конь мне понравился сразу. В нем, конечно, не было той чистоты кровей, что так бросалась в глаза в моём Орлике, но и он заслуживал поцокивания языком и восхищенных возгласов собравшихся вокруг знатоков. Чтобы протолкаться поближе, пришлось вспомнить некоторые старые навыки и немало поработать локтями.
В перипетии борьбы за передний ряд я не заметила, что настоящих покупателей на коня не было. Никто из восхищающихся зевак не спешил раскрывать толстые кошельки и наперегонки друг с другом отсчитывать тяжелые золотые монеты. Никто не торговался, пытаясь сбить непомерную цену. Может у коня существовал какой-то едва заметный, но явный изъян?
— Такой красивый девушка, — подал свой голос тщедушный кареглазый продавец, — хочет иметь такой красивый конь?
— Красивый? — стараясь сразу сбить цену, я окинула коня насмешливо презрительным взглядом, — и сколько сольди хочет господин за эту беспородную скотину?
Подбородок продавца вздернулся праведным негодованием. Потомок степных хызров1 знал толк в лошадях. Конь для степняка — жизнь. И безопаснее было бы оскорбить его жену, чем посмеяться даже над самой захудалой лошадью. Он хотел ответить, но, сообразив, что резкие слова — всего лишь прелюдия к торгу, сдержался. Теперь хызр натужно сопел и отвечать на мой вопрос не собирался.
— Сколько просишь за этого коня? — Повторила я, и смуглый продавец, ощерив зубы в щербатой улыбке, негромко выдохнул:
— Услугу…
Все возгласы вокруг на мгновение стихли. Конь мне понравился, но цена действительно могла оказаться непомерно высока. Услуга — формула старинного договора купли-продажи — могла означать всё, что угодно. В просторечии она выглядела как обязательство продавца предоставить оговорённое имущество в обмен на обязательство покупателя в определенный срок выполнить что-либо, то есть оказать продавцу ответную услугу. Проще говоря, покупатель отдавал себя в рабство на определённое договором, пусть и незначительное, время. Он мог оговорить, казалось бы, всё: и время, и срок действия договора, и характер услуг, от выполнения которых он мог отказаться, и многое-многое другое. Продавец либо соглашался с этими условиями, либо искал нового покупателя. Беда в том, что первый, в отличии от второго, всегда знал, какая услуга будет им потребована, ведь в договоре всегда имелись подводные камни, обойти которые покупатель был не в состоянии. И что бы не говорилось о взаимной выгодности подобного договора, в выигрыше всегда оказывался продавец (о случаях, когда наивные покупатели поплатились буквально всем, в столице ходили легенды). Договор закреплялся наложением чар, и разорвать его было невозможно. За отказом выполнить услугу следовала неотвратимая смерть…