— О, не-ет, — глядя на танцующие пары, камерлинец нахмурился, — к сожалению, ты намного умнее, чем хочешь казаться…
Я собралась ответить ему что-нибудь резкое, но подошедший к нам статный мужчина меня опередил:
— Вместо того, чтобы ругаться, молодой человек, пригласили бы свою даму танцевать, — спокойно сказал он Терму.
— Она не моя дама!
— Я не его дама! — в один голос рявкнули мы, но, увидев, что перед нами ни кто иной, как сам король, заткнулись. На своих портретах он был другим совершенно на себя не похож, единственное, что роднило государя и его изображения — это тонкие усы, даже бородка клинышком на рисунках выглядела совершенно иначе. Илактрион с довольным видом отхлебнул вина и, сжав бокал, пошел дальше, ловко лавируя между танцующими парами. "Молодой человек", скривившись, протянул «даме» руку. «Дама» с таким же выражением лица ее приняла. И больше не проронив ни слова, мы закружились по зале.
Когда наконец-то объявили следующий танец, Терм склонил голову в знак мнимой благодарности. Я же согласно этикету, присела в реверансе и пошла в противоположную от его движения сторону, к столу. Мне безумно хотелось есть, и я не собиралась морить себя голодом там, где можно было перекусить.
В гордом одиночестве откушав несколько блюд, я загрустила окончательно. Зачем нас позвали на прием, было непонятно. Сложилось впечатление, что мы здесь вообще никому не нужны. Возможно, это было широким жестом для народа, мол, смотрите, и простолюдин, если покажет себя героем, может быть удостоен королевской милости. Скорее всего, именно так и оно было. Утолив свой голод и хорошенько изучив внешность Илактриона и его охранников, «незаметно» трущихся в толпе, я пребывала в скуке. Заняться было совершенно нечем. С Термом мы больше не общались (он увлёкся разговорами и мириться со своей спутницей, то бишь со мной, не спешил); Мейхель по его словам "был очень занят"; других знакомых у меня не было, а подслушивание чужих разговоров никакой полезной информации не приносило, их местные сплетни интереса для меня не представляли. Поэтому, предварительно оттанцевав еще один танец с бородатым вельможей лет сорока, весьма галантно пригласившим меня, я вернулась в свои покои.
Разбудили меня ни свет, ни заря.
— Ваши одежды, — толстуха даже не пыталась казаться вежливой, — тебе надлежит сию же минуту покинуть дворец.
Гордо задранный вверх нос говорил: "Что ты, и что я? Я — это не какая-то девушка с улицы, чей-то прихотью обряженная на бал, а настоящая королевская горничная!". Она собрала постель и, презрительно глянув на меня, вышла из комнаты. "Не больно и хотелось", — показала я язык уже закрывшейся за толстым задом двери и, покинув постель, стала неторопливо одеваться…