— Висит? — генерал небрежно махнул рукой в мою сторону.
— Висит, — в голосе ни единой эмоции, а мне так хочется кричать и плакать.
— Как я ненавижу, как я тебя ненавижу… — похоже, последнюю мысль я произнесла вслух, взоры мужчин полностью обратились в мою сторону. — Сволочи, — выдохнула я, стараясь выдавить с этим словом всю сдерживаемую боль, — палачи, убийцы, сатрапы.
— И это говорит она, убийца нашего правителя? — Мейхель, покопавшись у себя в кармане, достал и бросил в рот сахарную конфетку. Но я не обратила на него никакого внимания. Его для меня словно не было. Только Тёрм, только он один стоял сейчас перед моими глазами.
— Палач… я думала… я не знала… я считала… палач… Где Термарель, не желающий бросать несчастных пленников, готовый жертвовать своей жизнью ради других? Где ты, Тёрм, которого я знала? — я готова была разрыдаться от переполнявшей тело и душу боли…
— А где ты? — он поднялся из-за стола, и его грозный взгляд метнулся в мою сторону, — где та смелая, но беззащитная девушка с наивными изумительно-голубыми глазами? Где? В какой день пути она потерялась, заблудившись в переплетении дорог, а на её место пришла расчетливая, жестокая убийца? Или той девушки никогда и не было?
Его голос, его слова били хлыстом, оставляя кровавые следы. И если права я, защищая свою страну, тогда почему же не прав он? Да будь оно всё проклято, один резкий удар кинжала и всё будет кончено. Я не хочу больше его видеть… У меня осталась гребёнка… Вот только дотянуться до неё рукой не было никакой возможности.
— Она так и будет висеть? — Мейхель горько усмехнулся, — вполне подходящий способ беседы с дамой, но боюсь мало принятый в цивилизованном обществе. Уж извини, но я предлагаю тебе спустить её вниз и посадить на стул.
— Боже мой, да, да, конечно, — Терм, словно выйдя из оцепенения, бросился опускать дыбу.
Ноги меня не держали, но я всё же устояла. Падать на землю, чтобы он ещё бросился меня поднимать? Нет, и не подумаю так унижаться перед ним, перед этим… перед…
— Терм, я далек от мысли, что ты не разглядел её гребенку, но дать ей умереть от собственной руки — это подставить нас всех.
— Я… я не могу и не хочу видеть её страдания, — так этот гад ещё делает вид, что жалеет меня. Сволочь. — Как мне поступить, генерал?
— Как поступить? Она сама выбрала свой путь, — если бы не подставленный Мейхелем стул, я бы всё же не выдержала и упала, — если не ошибаюсь, мы оба давали ей шанс спастись. Она их отвергла.
Генерал сделал шаг вперёд и вытащил из моих спутавшихся волос костяной гребень. Небрежное движение пальцами и в его руках оказался тонкий и острый стилет.