— На старых — это на родителей Верейского что ли? — переспросила Дина.
— Не, тот дом был не его родителей, — Максим немного смутился оттого, что начал столько рассказывать нам, но продолжил, — а родителей его первой жены.
— Вероники? — уточнила Дина и, получив утвердительный ответ, спросила, как обычно в лоб, — А кто такая Снежана?
Максим опять помедлил с удивлением, видимо, не ожидая, что нам известно столько подробностей о жизни обитателей этого дома.
— Так это…дочь хозяйская. От первой жены, — проговорил он, наконец, — Она еще в том доме, в Старозаводске с Анатоль Палычем жила. Строптивая девка, с норовом. Но оно и понятно, отец ее одну всегда любил, растил, когда мать померла. А потом вдруг привел в дом молодую жену, всего лет на десять ее старше. С Марией Палыч познакомился, когда в книжный магазин зашел, где она работала. Снежане тогда было шестнадцать лет, она уже привыкла, что она одна в доме хозяйка и папина любимица, а тут нате — мачеха. Да еще Костик этот.
— Дай угадаю, — я саркастически усмехнулась, — Она была рослая и худощавая.
— Ну, да, — со вздохом признал Максим, оглядев меня, — У него прямо болезнь какая-то. Маша-то старалась подружиться, но девчонка ни в какую. Так-то вот.
Он огорченно покачал головой и вернулся к мытью хозяйской машины.
— А где же теперь Снежана? — спросила Дина.
Максим оглянулся через плечо. Он уже начал недоумевать, почему мы вдруг его так допрашиваем.
— Она убежала. Взбрыкнула, что называется, и ушла из дому. Я повез их как-то с Костиком на машине в магазин, я тогда уже работал, а на обратной дороге Костик предложил через парк пройтись. Погода, мол, хорошая. Я поехал в объезд, припарковался, стал их ждать по другую сторону парка. Костик вышел один, красный весь, злой. Они пока шли, сказал, поругались, и Снежана убежала.
Мы с Диной посмотрели друг на друга, потом на Максима.
— Да вы чего подумали? — видя, что мы глядим с подозрением, забеспокоился Максим, — Он же дурак просто, он ничего не сделал. Ну, ущипнул, может, если только. А Снежана правда сбежала. Она в деревню перебралась к бабушке, сестре Аглаи Васильевны. Палыч ездил потом, она выходить к нему отказалась. Сказала, что все ей надоели, и она хочет жить сама по себе. Потом учиться уехала в Москву. Теперь, наверное, приедет. На похороны, — он смущенно пожал плечами, — А что? Старушка-то наша, видать того…
Мы вышли из гаража, расположенного в дальней части дома в цокольном этаже, и пошли обратно в кухню. Обходя вокруг дома, мы молчали, каждая, прокручивая в голове, почерпнутую у шофера информацию. Догадка, посетившая меня при изучении маминого дневника, наконец, начала оформляться в складную гипотезу.