Шапи Казиеву
В скалистых трущобах блуждающий зверь
Иль смерть повстречает, иль сыщет тропу.
Махмуд
Тяжело живется абиссинцам!
Г.Цадаса
Времена были незабываемые.
Ш.Микаилов
1
В заснеженном окне встает рассвет,
Уже декабрь, который мне пророчит,
Что к белым журавлям еще короче
Мой путь теперь,
и возвращенья нет.
Мой алфавит немало пострадал,
Пока до буквы "Ш" от "А" добрался,
Шапи, в календаре моем остался
Листок последний.
Я его сорвал.
Не уцелели башни грез моих,
Их глыбы катятся легко и грозно,
Вниз увлекая трепетные весны,
Любовью наполнявшие мой стих.
Морская ширь все примет без печали,
И с толщей вод сольется толща лет...
Уже декабрь. Пора...
И все же - нет!
К зиме суровой я готов едва ли...
2
Я не готов, я вовсе не готов,
Я абиссинцам шлю приветы бодро.
И к моему писательскому одру
Не торопите вечности послов.
Пускай я таю, как в ночи свеча,
В моей душе еще немало света,
Еще хочу я странствовать по свету,
Пренебрегая мнением врача.
Нетрудно было изменить маршрут,
Но плох мотор, и колесо пробито...
Куда спешу я колеей изрытой?
Пути такие к счастью не ведут.
Хотел отведать время - не созрело.
Когда созрело - ели без меня,
Когда досталось - выплюнул, кляня,
Я это время, что прогнить успело.
Живу иль нет - не знаю я, не знаю.
Я проиграл любви последний матч.
И, как вратарь, поймавший трудный мяч,
Свою седую голову сжимаю.
3
Я стал седым, стал белым от того,
Что сладкие мне боком вышли груши,
Которые с начальством мирно кушал...
Виню себя, и больше никого.
Мне исколола, исколола грудь
Игла уже пустого сожаленья,
О том, что тех, чье место в отдаленье,
Я приближал, не разглядев их суть.
Как ветка персика, любовь моя цвела,
Пока от града не прогнулась в пояс.
И между нами встал товарный поезд,
Когда меня любимая звала.
Во все вокзальные я бил колокола,
Но замер поезд, как осел на льдине,
Толкал назад, тянул вперед...
Поныне
Стоит состав - железная гора.
Его ль вина - там красный свет горит
И путь закрыт. Дежурный - в амнезии.
А позади - несчастная Россия
На рельсах, как Каренина, лежит.
4
А тот, кто обещал на рельсы лечь,
Стал режиссером этого позора.
Его бояр бесчисленная свора
Не собиралась ничего беречь.
Пока кругом неслось на все лады:
Дзержинский, миновало ваше время!
Лукавых мудрецов лихое племя
Распродало вишневые сады.
Нам новые законы написали,
И принялись по-своему рулить,
Да так, что все сумели растащить...
А виноватых нет... И не искали.
Как партизаны, в Беловежской Пуще
Биллиардисты били по шарам.
И разогнали по своим углам
Пятнадцать неделившихся республик.