И в ту же секунду натренированным слухом он уловил металлический щелчок ключа в дверном замке.
Ужас в глазах Лолы говорил сам за себя. Она в панике заметалась по комнате, рассовывая по шкафам и книжным полкам тарелки, бутылки, цветы и его, Бориса Михайловича, одежду. Руки у нее тряслись, лицо побледнело.
– Господи, это он, муж… – прерывающимся голосом прошептала несостоявшаяся партнерша Бориса Михайловича по феерическому сексу. – Он сегодня в суде сказал, что от своей доли имущества отказывается, потому что меня любит и мириться приедет, я думала, шутит. Какой ужас, он тебя убьет! Его в прошлом году чуть не посадили, пяти слов не успела сказать с новым соседом по гаражу, а он его. Я к соседу в больницу потом ездила, умоляла, чтобы он заявление из милиции забрал. Ой, что делать?!
Лолина паника передалась Борису Михайловичу, и он, рысью обежав комнату в поисках убежища, находчиво нырнул в спасительную балконную дверь, которую Лола – молодец, не растерялась! – тут же закрыла изнутри на шпингалет и задернула портьеру. Так Борис Михайлович оказался на чужом балконе, пребывая в полном неведении относительно того, что происходит в комнате. Он, и в детстве никогда не дравшийся мамин и бабушкин сынок, все конфликты с одноклассниками решавший подкупом и компромиссом, всегда панически боялся физического воздействия. Теперь он боялся не только боли, но и разрушительного морального унижения – как, его, господина Щукина, уважаемого бизнесмена, члена местного отделения Ротари-клуба, куда допускают далеко не каждого, застанут в трусах и одном носке на балконе у любовницы, позорно побьют и выставят на улицу? Да об этом завтра же напишут во всех местных газетенках! А этот чемпион хренов и убить может. Что за радость, если его потом посадят? Нет, он готов терпеть не только холод и комаров, но и голод, если понадобится! Хотя напряжение его все же несколько отпустило – раз его не побили сразу, может быть, Лола и смогла каким-то образом выкрутиться: женщины вообще способны на многое. Например, рискнуть завести любовника при таком активном муже. Интересно, что они там делают? И если его даже не побьют, что он скажет Катюше по поводу комариных укусов, ведь в ту элитную сауну, куда он якобы отправился, комаров могли запустить только при желании клиента за отдельную плату – для экстрима. Вляпаться так позорно и непоправимо, как в дешевом анекдоте про мужа, жену и любовника, коих он знал прорву и всегда смеялся над незадачливым ходоком, – дурак, кретин. Мысли пошли по третьему кругу.
И тут балконная дверь, тихонько скрипнув, отошла в сторону, будто от сквозняка. Борис Михайлович испуганным зайцем метнулся в сторону – вот оно, начинается! Однако ничего не произошло. Набравшись смелости, он осторожно, прижимаясь спиной к стене, как делали герои в кино про милицию, заглянул в щель, потом на пару миллиметров отодвинул портьеру. У порога лежал лист бумаги, наспех выдранный из тетрадки в клеточку, по нему торопливо бежали кривые буквы: «Увожу его в ресторан. Штаны под диваном. Дверь захлопни. Позвоню!»