Этот взгляд и эти слова принесли мне величайшую радость — как и все, что говорит и делает это небесное создание.
Я поинтересовался, что привело ее сюда наверх и кто тот человек, кого она звала, перепрыгивая со скалы на скалу?
— Это не человек, — улыбнулась Бенедикта, — а всего-навсего козочка. Она заблудилась, и я искала ее среди скал.
Она кивком простилась со мной и повернулась, чтобы уйти, но я остановил ее и сказал, что помогу ей в поисках.
Мы скоро нашли потерявшееся животное в расщелине, и Бенедикта была так рада своей четвероногой подружке, что опустилась рядом на колени, обняла ее за шею и называла нежными именами. Мне это показалось очень трогательным, и я глядел на них, не пряча восхищения. Бенедикта объяснила:
— Ее мать упала с обрыва и сломала шею. Я взяла ее совсем маленькой, вскормила из рожка. Она ко мне очень привязана. А кто живет один, как я, научается ценить любовь преданного животного.
Когда девушка встала, чтобы проститься, я набрался храбрости и заговорил о том, что давно уже тревожило мне душу.
— Ведь правда же, Бенедикта, — спросил я ее, — что в ту ночь, когда был праздник, ты вышла навстречу пьяным парням для того, чтобы отвести беду от отца?
Она удивленно взглянула на меня.
— Зачем же еще, ты думал, мне было к ним идти?
— А я и не думал ничего другого, — смущенно ответил я.
— Прощай же, брат.
Она кивнула и пошла прочь.
— Бенедикта! — позвал я.
Она остановилась. Оглянулась через плечо.
— В будущее воскресенье я должен говорить проповедь скотницам, которые живут у Зеленого озера. Может быть, и ты придешь?
— Да нет, милый брат, — замявшись, тихо ответила она.
— Не придешь?
— Я бы рада. Но мое присутствие распугает скотниц и других слушателей, кого ни соберет там твоя доброта. Прошу тебя, прими мою благодарность, но я прийти не смогу.
— Тогда я приду к тебе.
— Смотри, будь осторожен, заклинаю тебя!
— Я приду.
Служка объяснил мне, как печь пироги. Я знал, какие для этого потребны продукты и в каких соотношениях. Но когда я попытался применить обретенные знания на деле, ничего не получилось. Вышла какая-то горелая, липкая каша, которая если и годилась в пищу, то разве что нечистому сатане, но никак не набожному сыну церкви и последователю Святого Франциска. Неудача огорчила меня, но не умерила моего голода; и я, размочив в кислом молоке ломоть черствого хлеба, уже приготовился было обречь на заслуженные страдания мой многогрешный желудок, как вдруг пришла Бенедикта с полной корзинкой восхитительных угощений. Милое дитя! Боюсь, что в то утро я не только сердцем благословил ее приход.