Сверху я слышала, как она бормотала что-то о нахальных малолетках и о том, что ремень по ним плачет, и не смогла удержаться от смеха.
Надев пару чистых вещей, мятые шорты и простой зелёный топ, я скользнула в сандалии и спустилась вниз, чтобы присоединиться к Корине, которая придиричиво меня осмотрела.
- Выглядишь как маленькая невинная девочка. Люблю это, - её тёмные глаза сверкнули. - В общем-то, я очень люблю это.
- Фу, Шарик, - пошутила я. - Давай уж начнем наше представление, хорошо?
- Милашка.
- Педофилка.
Её смех, раздавшийся за мной, казался мне музыкой, когда я закрывала дверь.
Боже, как же я по ней скучала!
*****
Спустя двадцать минут, мы стояли перед распахнутой дверью "Серебряной Сосны". В гостинице царила суматоха, персонал сновал туда-сюда, готовясь к наступающему сезону, когда все номера будут заполнены. Оглядевшись вокруг, я совсем не удивилась, обнаружив здесь многих из тех, кто ещё вчера боролся с огнём, а сегодня они щеголяли в помещении, принадлежащем тому, кто этот пожар устроил.
И хотя казалось, что Милиссента вышла сухой из воды, на самом деле люди, работающие на нее, зорко за ней следили. Учитывая сколько горожан сновало рядом с ее домом и внутри него, она не могла высунуть нос из гостиницы без того, чтобы об этом не стало известно сразу всему городу.
Мужчины и женщины на лестницах, или разгребающие землю, или несущие вёдра и моющие полы - все они, встречая меня, слегка усмехались или тайно подмигивали мне, как только наши взгляды встречались, словно ручались мне, что они находятся в полной готовности к активным действиям.
Милиссент вошла в дверь в платье формы, не говоря уж о размере, похожей на огромный комок жвачки изо рта девочки-подростка. Помада матового розового цвета, который был популярен в эру диско, пыталась улучшить её внешний вид, но, к сожалению, безуспешно. Даже ленточки, запутанные в мехе Падлс не были так ужасны, как платье Милиссент. Её ноги украшали изящные сандалии, более подходящие для балета, которые, к тому же, готовы были порваться по швам от того, что вынуждены были носить на себе вес, во много раз превосходящие тот, на который они были рассчитаны. На ней были, конечно, драгоценные камни, прилепленные, казалось, на каждый дюйм её кожи.
Так как я стояла ближе к двери, она заметила сначала меня, и её лицо стало как раз того кислого лимонного цвета, с которым она у меня уже ассоциировалась. Я одарила её своей самой лучшей улыбкой, затем отступила в сторону, чтобы уступить Корине главную роль в этой пьесе.