Альберто, потом Дораличе.
Альберто. Да, когда это говорит отец, когда он это утверждает с такой уверенностью, то это, к сожалению, не может не быть правдой. Коварная! Кто бы мог подумать, что она до такой степени умеет притворяться! Что под личиной скромности она умеет прятать страсть, быть может, даже распущенность? Ах, от дочери гнусного отца нельзя было ждать лучшего. Вот последствия дурного воспитания. Синьор Ансельмо прав. Я — глупец, сумасшедший, безумец. Но есть еще время опомниться. И я опомнюсь.
Дораличе. Ах, синьор Альберто!..
Альберто. Неблагодарная! Так вы отвечаете на мою нежность, на мою любовь?
Дораличе. О синьор, не упрекайте меня! Это не моя вина.
Альберто. Чья же это вина, если не ваша?
Дораличе. Мой отец принуждает меня вопреки моей воле…
Альберто. Ваш отец принуждает вас любить женатого человека?
Дораличе. Как! Он женат?
Альберто. Вы этого не знаете или делаете вид, будто не знаете?
Дораличе. О небеса! Что может знать бедная молодая иностранка, которой во всем руководит ее отец?
Альберто. При чем тут ваш отец? У него чувства лучше ваших. И вы напрасно стараетесь разыгрывать добродетель, которая вам чужда.
Дораличе. Вы меня оскорбляете, но я не такова, чтобы сносить оскорбления.
Альберто. Я знаю, что перед женщиной мне следовало бы умерить гнев; я знаю, что мне следовало бы молча покинуть вас. Но я ослеплен страстью, страстью, которой я воспылал к вам, не знаю как, и которая попрана вашим коварством…
Дораличе. Синьор, вы, должно быть, ошибаетесь. Вы, должно быть, принимаете меня за другую.
Альберто. Нет, нет, я знаю вашу душу. Она мне предстала достаточно ярко, и ваши оправдания ничему не помогут.
Дораличе. Однако необходимо, чтоб вы знали…
Альберто. Ничего больше я знать не хочу.
Дораличе. Что я вовсе не та…
Те же и Лизетта.
Лизетта. Итак, синьор, что вы скажете про Филиппо?
Альберто. Скажу, что он негодяй, что он влюбил в себя, обольстил эту синьору (указывает на Дораличе) и что, будь вы порядочной женщиной, вы не потерпели бы такого позора у себя на глазах. (Уходит.)
Лизетта (в сторону). Ах, мошенник Филиппо! Ах, мерзкий предатель!
Дораличе (в сторону). О я несчастная! Мыслимо ли такое поношение?
Лизетта. А вы, синьора, явились сюда из обители дьявола, чтобы терзать меня?
Дораличе. Уважайте во мне честную и благовоспитанную девушку. Дочь Ансельмо Аретузи никому не позволит оскорблять себя.
Лизетта. Будь вы честной и благовоспитанной…
Дораличе. Замолчите. Если бы у нас в комнате сейчас не сидела одна француженка, от которой я хочу скрыть Это новое оскорбление моей чести, я позвала бы моего отца, и он поговорил бы с вами так, как вы того заслуживаете. А пока вам довольно знать, что у моего родителя просили моей руки, что он дал согласие человеку, которого я не знаю, и что в присутствии нашей гостьи я не могла ни ответить ему, ни расспросить его, ни вообще что бы то ни было сказать. Если моего отца обманули, если какой-то наглец с ним дерзко шутил, если этот человек несвободен, если он принадлежит вам, тем лучше для меня. Я немедленно сообщу своему родителю. Он сумеет наказать обидчика, я буду оправдана, и горько раскается тот, кто посмел меня оскорбить и так грубо пренебречь уважением ко мне.