Рен проглотил еду.
– Нынче они об этом не думают.
Маргарита ждала, чтобы он продолжил мысль. Но вместо этого он вернулся к еде. Нахмурившись, она подтолкнула его к объяснению.
– Почему они не думают?
– Это слишком сложно для них, учитывая, что они умерли.
Ее сердце сжалось от прозвучавших слов.
– Оба?
Он кивнул.
– Как давно?
– Примерно двадцать лет назад.
Он был совсем ребенком, когда они погибли. Как ужасно не знать своих родителей.
– Мне очень жаль.
– Не стоит. Мне нет.
Она в буквальном смысле открыла рот от удивления.
– Они были настоящими засранцами, – спокойно объяснил он. – Ни один из них не мог выносить меня. Они даже не могли посмотреть на меня, не скривив при этом рот от отвращения. Моя мать обращалась ко мне не иначе, как «оно».
– О Боже, Рен… это ужасно.
Он пожал плечами.
– К этому привыкаешь. Мне повезло. Я был единственным ребенком в семье. Если бы у них был еще один, то уверен, меня бы убили.
Его равнодушный тон ошеломил ее.
– Ты ведь шутишь?
Рен не ответил, но его взгляд говорил, что он не шутил. Кто бы мог подумать, что в приступе гнева она всегда считала отца бесчувственным куском дерьма. Неожиданно он стал выглядеть как «Отец года».
– Значит, твои родители умерли, когда ты был ребенком, а кто вырастил тебя?
– Я сам.
– Да, но кто был твоим опекуном?
– Билл Лоренс. Его компания и компания моего отца уже давно сотрудничают. После смерти родителей какой-то парень привез меня сюда к Биллу, и он заплатил Николетте Пельтье, чтобы она позволила мне остаться у нее и работать в Санктуарии в обмен на мое проживание.
– У тебя нет других родственников?
– Не совсем. Из выживших есть одни, но они не хотят видеть меня рядом с ними.
– Почему нет?
– Я – другой.
Мурашки пробежали по ее спине. В нем есть что-то, что ей следует знать?
– Что ты имеешь виду – «другой»?
Он сделал глоток шейка перед тем, как ответить.
– Я – урод.
Она взглянула на него, ведя машину. Для нее он уж точно не выглядел уродом. Полностью нормальный и здоровый.
– Как так?
Он не ответил, так как открыл очередной «Биг Мак» и начал его есть.
– Рен…
– Не спрашивай меня больше ни о чем, Мэгги. Я очень устал, голоден, и мне больно. Если бы ты действительно знала меня, то поняла бы, что это практически чудо, что я сижу тут, а не пытаюсь оторвать тебе голову, в прямом смысле. Я просто хочу добраться до дома, хорошо?
– Хорошо, – согласилась она, даже несмотря на то, что умирала от желания получить ответ.
Остальную часть пути в Санктуарий они провели в молчании. К тому времени, когда она заехала на маленькую стояночку рядом с баром, он почти закончил есть.