И тем самым заработала еще очко.
Я чувствовал, как в сердце растет надежда (опять это слово!).
Лорен Мьюз вернулась в палату и плотно закрыла за собой дверь.
— Я только что говорила с шерифом Лоуэллом.
— И что?
— Как я и сказала, это его расследование. Я не могла кое-что с тобой обсуждать, не получив его разрешения.
— Почему ты стала спрашивать о беременности?
Мьюз осторожно опустилась на стул, словно боялась, что он под ней развалится. Сложила руки на груди. Я не верил своим глазам. Обычно Мьюз жестикулировала, как закинувшийся амфетамином сицилиец, которого едва не сбил промчавшийся на огромной скорости автомобиль. Я никогда не видел ее такой подавленной. Она не поднимала глаз. Я ее даже пожалел. Она старалась действовать правильно. Как и всегда.
— Мьюз?
Она посмотрела на меня. И мне не понравилось выражение ее лица.
— Что происходит?
— Ты помнишь, что я послала Эндрю Барретта в старый лагерь?
— Конечно. Барретт хотел опробовать какую-то новую машину, просвечивающую землю. И что?
Мьюз молчала. Я увидел, что глаза у нее влажно заблестели. Потом она кивнула. Никогда мне не доводилось видеть более печального кивка.
Я почувствовал, как рушится мой мир.
Надежда. Надежда мягко поглаживала мое сердце. А теперь отрастила когти и впилась в него.
— Неподалеку от того места, где лежали два других тела, нашли останки.
Я покачал головой. Не сейчас! Только этого мне сейчас и не хватало.
— Женщина, рост пять футов семь дюймов. Пролежала в земле от пятнадцати до тридцати лет.
Я все качал головой. Мьюз молчала, дожидаясь, когда я возьму себя в руки. Я старался, но получалось не очень. Мысли путались. Но потом я кое-что вспомнил:
— Подожди, ты спрашивала о беременности Камиллы. Ты говоришь мне, что тело… Можно определить, что она была беременна?
— Не только беременна, — ответила Мьюз. — Она рожала.
Я застыл. Сказанное Мьюз не укладывалось в голове. Одно дело — услышать о том, что моя сестра забеременела. Такое могло случиться. Она даже могла сделать аборт втайне от меня. Но чтобы она отходила весь срок и родила… а главное, узнать, что она мертва…
— Выясни, что случилось, Мьюз.
— Выясню.
— И если где-то есть ребенок…
— Мы разберемся и с этим.
— У меня новости.
Алексей Кокоров, по-прежнему крепкий мужчина, хотя ему давно перевалило за восемьдесят, до падения стены, которое полностью изменило их жизнь, работал у Соша в «Интуристе». В СССР оба служили в КГБ. С 1974 года — в составе группы «Альфа». Это подразделение создавали для борьбы с терроризмом и преступностью, но холодным рождественским утром 1979 года «Альфа» взяла штурмом президентский дворец в Кабуле. Вскоре после этого Соша перевели в «Интурист» и отправили в Нью-Йорк. Кокоров, с которым Сош не очень-то ладил, тоже оказался там. Семьи остались в Советском Союзе. Так тогда было принято. Нью-Йорк мог соблазнить любого. Туда отправляли самых проверенных. Но даже их не оставляли без присмотра. Этим занимались не менее проверенные, которые с радостью подсидели бы коллегу по работе. И даже самым проверенным приходилось помнить, что их близким придется несладко, если они сделают неверный шаг.