Маркус вспомнил, как загадки бытия впервые встали перед ним. Он сказал себе, что мог бы навсегда повернуться к ним спиной. Если бы он это сделал, то его не было бы здесь сегодня, перед этой книгой. Он прожил бы жизнь и умер, так никогда и не познав смысла всего сущего. Единственным утешением послужило бы то, что ему удалось бы прожить жизнь спокойно. Тогда он смог бы больше не спрашивать себя, является ли наша Вселенная делом случая или все-таки существует созидательное начало. Он смог бы соприкасаться с тайнами, никогда не пытаясь их разгадать. Однако все сложилось иначе. И было уже слишком поздно что-то менять.
Томас бегом пересек Соборную площадь. Он задел молодого человека, удержал его за рукав и, громко выкрикивая слова, спросил под продолжительный раскат грома:
— Площадь Сантиссима Аннунциата?
И тут же ринулся в указанном направлении.
Маркус чувствовал, как утекает время, будто песок сквозь пальцы, ощущал, что жизнь его, повергнутая в прах, исчезала навсегда. Он в последний раз вспомнил о мелочах, которые составили течение его жизни. Учеба в школе, на юге Гарлема; запахи, наполнявшие дом в одной деревушке на севере штата Нью-Йорк, куда он отправлялся каждый год на летние каникулы; вопросы, которые он задавал своей матери, когда становилось темно и он поднимал голову к звездам. Однако, почти позволив себе соскользнуть в сумрачный колодец прошлого, Маркус внезапно уцепился за настоящее. Он подошел к столу. Рука легла на книгу.
Томас схватился за дверцу такси, которое только что остановилось перед ним.
— Отель Лоджиато дей Сервити, — прокричал он, еще не успев усесться.
Когда машина тронулась, он напрасно пытался отдышаться. Сердце в его груди билось так, словно вот-вот разорвется. Через стекло он видел проносящиеся мимо дома и дворцы, но не обращал на них никакого внимания. Усилившийся дождь парализовал движение. Такси остановилось на несколько минут, которые показались ему вечностью.
Близился вечер. Сумерки наполнили комнату. «Узнать, узнать, наконец, — повторял себе Маркус, удерживая первую страницу большим и указательным пальцами. — Я выдержу это чтение. Буду достаточно сильным. Узнаю истину и смогу это вынести». Света было как раз достаточно для чтения. Он опустил глаза и прочел первые слова. Чуть заметная улыбка появилась в уголках его губ. И уже не существовало ничего, кроме того, что он открывал для себя в данный момент. Не было больше ни дождя, ни грозы, ни мужчин и женщин, пережидающих ливень под многовековыми портиками, ни фонтанов, ни бронзовых статуй, ни холодного одиночества в гостиничном номере. Остались лишь буквы, фразы и медленно складывающийся смысл. Тишину нарушали лишь его дыхание и шелест бумаги.