- Bonjour, Ирин Макар!
- Слушай, ведмедь, как аристократы изъясняются. Нет, ты смотри, как он руку целует. Маркиз, скажите честное слово, что вы настоящий маркиз.
- О, настоящ, Ирин Макар!
- Вас Наполеон маркизом сделал? Сам Наполеон?
- О, да. Не я, но мой предок.
- О, уж конечно! Ха-ха... Ведмедь, тебе нравится маркиз? Знаешь, я еще не решила... Я, может, за маркиза замуж пойду. Салон у нас будет, гербы на ложках. Прелесть! За тебя хотела выйти, думала бомбы делать будем, в подвалах скрываться, подземные ходы копать. А ты и бомб боишься. На что ты мне кисляй такой! А с ним я хоть маркизой буду. Визитные карточки... Маркиз, милый, я забыла, какая корона вам полагается?
- Вот такой, mademoiselle.
- Ну? Я думала красивее. А все-таки, ведмедь! У тебя и такой нет. Выйду я за маркиза. Только учительство бросить! Слышите, маркиз? А то что это? Маркиз, и вдруг учитель французского языка. Утешитель!
- О, mademoiselle!
- Не «о», а бросить. Только вы не думайте, что за мной приданого мильон дадут. Гораздо меньше.
- О, mademoiselle!
- Ирина Макаровна, прощайте!.. Нет, нет, ухожу.
- Не сметь, ведмедь! Не смей, злодей!
- Прощайте.
- А! ты так... Маркиз! Идите сюда. Целуйте меня, маркиз. Baisez, embrassez! Tout de suite![20]
- О, mademoiselle!
- Вот болванский дурак! Оба вы хуже. Убирайтесь. Я одна хочу. Идите к Лёле. Спорьте там и на медный самовар глазейте, как телята на паровоз. А я марсалу буду пить и никого не пущу. Ну, вон отсюда! Нет, нет, уходите оба. Я, может, к Леле приду потом... Да убирайтесь же! Ну, с ведмедя что спрашивать! А вы-то ведь маркиз... Его дама из будуара гонит, а он упирается. Ведмедь! тащи сюда шпагу от своего товарища... Опять кличку дурака твоего забыла. Маркиз, я сломаю шпагу над вашей головой, если вы тотчас не покинете будуара прекрасной дамы.
- О, mademoiselle! Ми будем ожидать у mademoiselle Лёль.
Хохотала смехом срывающимся, нетерпеливым. Выталкивала. Два раза ключом щелкнула. И за ручку дверь тряхнула. Заперто ли? Хохотать перестала. Из шкафа бутылку марсалы достала и рюмку. На столик у кровати поставила. Занавеси тяжелые на окнах задернула.
Голубой свет лампы, тихий. У кровати стоя, поспешно раздевалась. Вот и рубашку сорвала. Одеяло на пол сбросила.
На кровати, на белом полотне, нагая стояла, ковер поднимала устенный пестрый. К нижней кромке пришитые петли на гвозди надевала, высоко в стене вбитые. Кинулась-упала в постель. Дрожь мгновенная. Злобным взглядом посмотрела мгновенным на остывшую печку там, в углу. Но улыбнулась, повернувшись к стене. И в большое зеркало смотрела, в свою сладострастную тайну. И ласкала грудь свою руками горячими и, трепеща, прижималась к зеркалу, не холодом обжигавшему. И дрожала. И змеей прикованной на белой простыне извивалась, и смотрела, смотрела в свою тайну.