- Тише, тише, ради Бога. Садись сюда. Я эту кружку спросил, чтоб они подумали, что я пиво люблю. Пиво пьет, значит, следить не будут. А я не могу пить. Ни глотка. Я так расстроен, так расстроен. Выпей, Витя, милый.
- Ну тебя! Не люблю я пива. Я вино пью.
С явным страхом глядел Яша на Виктора, мучительно пряча в воротник пальто шею свою. И оглядывался. Громкий голос брата страшил Яшу. Зашептал Яша поспешно:
- Что ты! Что ты! Так нельзя. Ах, ты ничего не знаешь! Ничего не знаешь. За мной следят. По пятам ходят... Витя, сколько стоит эта кружка? Не знаешь?
- Кружка пива? Ну, четвертак, ну, тридцать. Кельнер, сколько?..
- Молчи! Ради Бога, молчи... Не пиво в кружке... Сама кружка сколько стоит? Старинная она, что ли?
На шепот Яши невольным шепотом отвечал Виктор, склонившись над мрамором стола:
- Да что такое? Кто следит? Почему? А кружка? Кружка дрянь. Немецкая современность. А на что тебе?
Яша локтем, будто нечаянно, столкнул кружку со стола на каменный пол. И сказал:
- Ах!
Подбежал слуга.
- Ах, кружка разбилась. А я пива не допил. Вот случай. Ну, да все равно. Потом выпью. Успею. Сколько вам за кружку?
Слуга пошептался с немцем-хозяином. Подошел. Согнулся.
- Четыре рубля. И за пиво сорок.
Расплачиваясь, Яша голосом искусственно веселым говорил громко:
- Так я, Витя, пива-то и не допил. Ну, мы к тебе пойдем. У тебя выпьем. Люблю пива выпить.
А Виктор ворчал.
- Ноги промочил. Скорее же. Иди.
На набережной говорили:
- Зачем кружки бить? Кто следит? Шпики?
- Да.
- Ну?
- Ах, ты не понимаешь. За мной следят... Корнут этот и комендант... То есть опека... Нет, не опека уж теперь, а будто я... Идем скорей к тебе... Будто я отравить их всех хочу.
Поглядел на Яшу Виктор долгим взглядом. Сказал:
- Идем. Там расскажешь. Нет, молчи, молчи. Там. Ты как заяц травленный. На тебя лошади извозчичьи косятся.
- Вот видишь...
- Молчи. Идем.
По лестнице поднимаясь, Яша оглядывался, останавливался, прислушивался, не стукнет ли входная дверь.
- Ну, вот и дома. Болтай теперь.
Пальто сняв, а шляпу на голове забыв, стоял Яша, то на Виктора глядя, то на картину его. А Виктор на оттоманку сел.
-...Следят. О, как они меня измучили. Ну, к чему мне отравлять отца? И, главное, разве я на это способен? Ну, смотри. Разве способен? Опека, да. Я про Корнута говорил. И то слегка. А там крик. Комендант, то есть папаша, в слезы. Сегодня, кричит, Корнута в опеку, а завтра меня. Знаю, кричит, эти штуки. Ну, maman, конечно... А я для Корнутовой же пользы... Обирают его. И совсем он сбесился. На черносотенные организации жертвует.