— Кайза… тебе плохо? — она осторожно развязала тесьмы его плаща и сняла с головы колдуна заснеженный капюшон. Тот вздохнул и изобразил на лице улыбку.
— Устал… Просто устал, — сделав только пару глотков, он вернул ей чашку и направился к лежанке, даже не заметив, что уронил плащ…
— Что с ним? — прошептала Элея, изумленно глядя на шута. Тот смутился отчего-то.
— Он… ему пришлось просить о помощи какого-то очень сильного духа. Иначе я не смог бы отпустить сознание так далеко… А платить духам обычно приходится своей силой… — Пат совсем посмурнел и опустил глаза вниз.
— Вот как… — Элея подняла плащ Кайзы и, отряхнув от снега, повесила у очага. Полуоторванные меховые хвосты теперь держались крепко, она пришила их еще несколько дней назад. — Смотри, он уже уснул. Бедный…
Элея накрыла шамана одеялом из шкур и подоткнула края, чтобы холод не тревожил его сна. Патрик провожал глазами всякое ее движение.
— Ваше Высочество… Элея… Я… я так рад, что вы здесь, с нами… — промолвил он вдруг. — Ну скажите же мне наконец — почему?
Она подошла и села рядом с шутом. Широкая скамья стояла у самого очага и тепло огня, проникая сквозь одежду, наполняло жизнью… В свете алых лепестков Элея увидела, что Патрик тоже устал, очень устал. И только безмерная радость победы еще держала его на ногах.
Сказать ему?
Нет…
Это совершенно невозможно.
— Патрик… у тебя ведь тоже есть такие вещи, о которых ты молчишь… — ничего умней ответить она не нашла. Но, как ни странно, шут не обиделся, не нахмурился. Он, похоже, воспринял ее слова как упрек. А потому улыбнулся, обернувшись, и вдруг заговорил сам.
— Простите меня… — сказал этот непредсказуемый чудак, с теплотой глядя ей в глаза, — я знаю, еще в Брингалине должен был все вам рассказать. Но тогда бы вы увидели своего шута таким… словом, каким мужчине быть не подобает. Простите… Что взять с дурака? — и снова улыбнулся — виновато, словно просил не принимать его слова всерьез. Шут сидел вполоборота к Элее, огонь подсвечивал его волосы, бросал блики на худое лицо, которое за время путешествия по степи успела покрыть негустая светлая щетина. И нельзя сказать, что получилось плохо…
Вроде бы такой знакомый, а все же совсем иной.
Шут давно не походил ни на дурака, ни даже на глупого мальчика, каким был прежде. И слушая его рассказ, Элея все глубже понимала, что в прошлое канула не только эта забавная маска, которая была ему так к лицу когда-то. Многое осталось в стылой каморе для служанок, в лесу у Лебединого Дворца, в заброшенном храме…
— Мой Патрик… — как ни пыталась, она не смогла подавить совершенно непростительной женской слабости — рука сама собой потянулась к его щеке. — Как я рада, что все это позади…