"Что так напугало этого дурня? — думал он, вдыхая поглубже и пытаясь унять дрожь. — Неужто мне и впрямь удалось изобразить страшное? Неужели во мне в самом деле есть нечто, способное вызвать оторопь у других?"
Все это было слишком странно.
Поленившись искать уборную и боясь опять столкнуться с давешней парочкой, Шут справил нужду прямо за дверью харчевни, которую молча охранял серый пес вышибалы. Зверь задумчиво, одними глазами, проследил за его действиями, но, судя по всему, не нашел в них ничего достойного возмущения. Он даже не отнял большой головы от лап, меж которых валялась до блеска обглоданная давешняя кость.
Вернув на место тяжелый засов, Шут устало зевнул, подмигнул собаке и неспеша направился обратно в комнату, где спали его друзья.
Да, друзья… А как иначе назвать людей, которые следуют за тобой, одни боги знают почему…
Шут был уверен, что у реки Кайза простится с ними. Он и так сделал слишком много. И не его была эта дорога, уводящая прочь от степи. Не его путь… Но… когда пришло время ступить на земли Закатного Края, шаман лишь криво усмехнулся и велел отпустить диких лошадей. А сам остался, не объясняя ничего.
И Элея осталась.
Шут был безмерно счастлив одним только ее присутствием… Он замирал всякий раз, когда она оказывалась рядом, порой даже просто слыша ее голос… Но он искренне недоумевал, что за причуда богов толкнула наследницу Белого трона в холодные объятия этого нелегкого даже для мужчин путешествия. Молча снося все тяготы, она так ничего и не объяснила… И Кайза молчал. Оставалось лишь гадать. Притом Шут знал — шаман вовсе не принуждал Элею, как полагали хранители. Она выбрала этот путь сама.
Впрочем, иногда Шуту казалось, что принцесса не раз пожалела о принятом решении.
Чем больше путники отдалялись от Дерги, тем печальней она становилась. Шут знал, дело было не только в холоде и утомительных переходах — Элея сильно переживала о своем отце и хранителях, судьба которых оставалась им неизвестной. Кайза уверял принцессу, дескать, ничего с ее воинами не случится — покружат по степи, да вернутся восвояси. Но Элея была почти уверенна, что лорд Этен отослал в Брингалин только одно письмо — личное. А документ с подписанным ею отречением спрятал от греха подальше и велел хранителям костьми лечь, а следы наследницы отыскать.
Шут чувствовал — она права. Чувствовал — еще немного и ее тревога обернется невыносимым грузом вины. Как это ужасно, он знал по себе… И что бы там Элея ни говорила, а все равно она оставалась истинной дочерью своего отца — принцессой Белых Островов, рожденной чтобы заботиться о своем народе. Пусть даже этот народ — пять десятков человек с корабля под названием «Вилерна».