— Патрик! Что ты себе позволяешь! — она попыталась выдернуть руку, но Шут уже достаточно окреп, чтобы не позволить это. — Мне больно! Пусти!
Напрасная трата сил. Шут твердо знал, что беда пришла и что от нее будет очень трудно спрятаться. И спасительными могут оказаться не минуты, а мгновения.
— Здесь… нельзя, — сбивчиво попытался объяснить он Элее. Силком увлекая ее за собой, он едва не споткнулся о какую-то канатную бухту, а затем — о ведро со свеженаловленной рыбой для обеденной похлебки. — Совсем нельзя. Вы не должны более покидать вашу каюту. Не должны ни с кем общаться.
— Но как же это возможно, Патрик?! — воскликнула она. — Я ведь принцесса!
— Именно. Именно! Вы — принцесса, ваша жизнь бесценна, — Шут распахнул двери каюты, где жила Элея и почти насильно затащил ее внутрь.
— Патрик! Ты несносен! — она почти кричала, не в силах справиться с Шутом и приходя от этого в отчаяние. — Кто дал тебе право вести себя со мной подобным образом?! Да как ты смеешь?! — принцесса вновь и вновь попыталась выдернуть руку, но Шут держал очень крепко. Он был слишком взбудоражен и еще не осознал, что пора уже и отпустить.
— Да ладно вам, Ваше Высочество… — сердито тряхнул он головой. — Что я несносен, это давно не новость. А гнев ваш неразумен и меня не пугает. Когда люди на этом корабле начнут мереть как мухи, вы поймете, что я был прав. И сделать вы со мной все равно ничего не сможете. Не казните же за дерзость… А немилость ваша и так давно меня настигла. Уж не знаю, в чем я перед вами провинился… Да только терять мне нечего… — он вовсе не собирался жаловаться, но горькие слова вырвались сами собой.
Элея вся дрожала от гнева и, услышав эти слова, упрямо стиснула губы, но потом вдруг посмотрела ему в глаза, и рука ее обмякла под судорожно сведенными пальцами Шута.
— Патрик… — она сокрушенно качнула головой, — ты прав. Это слишком затянулось… Но отчего ты всегда делаешь поперек? Никого не слушаешь… Впрочем, — вздохнула Элея, — откуда мне знать, может быть в этом твоя сила… Я давно не сержусь на тебя, — Шут моргнул растерянно, и наконец понял, что можно уже больше не держать принцессу. Он тихо отпустил ее руку, с огорчением увидев, что на запястье остались белые пятна. Они на глазах начали темнеть, грозя превратиться в настоящие синяки. Элея машинально потерла это место, а потом спросила, жалобно, точно и не наследница, а испуганная девочка: — Что же теперь будет, Патрик?
За стеной, на палубе слышались крики и топот, хриплый голос Нуро рокотал громче штормовой волны…
Шут не смог ответить на этот вопрос. Но он взял с Элеи слово, что она никуда не выйдет из каюты, и оставил ее на попечение лорда Этена, который опомнился-таки и тоже поспешил принять все меры для убереждения наследницы. Лорд проводил Шута очень странным взглядом, вероятно, успел заметить синяки на запястье принцессы.